Гильотина для диктатуры пролетариата в ГДР

Социалистическое правосудие, как известно, было самым гуманным в мире. Но вот парадокс ? статья 102 конституции «капиталистической и реваншистской» ФРГ объявляла смертную казнь отмененной, а в системе наказаний ГДР она сохранялась с самого момента образования «первого на немецкой земле государства рабочих и крестьян» вплоть до 17 июля 1987 года. C 1949 по 1981 год смертные приговоры были вынесены 227 лицам, из которых 166 были казнены. И вот от чего уж совсем мороз дерет по коже. До 1966 года приговоренным к высшей мере наказания, как в самые мрачные времена средневековья, рубили головы. Правда, палач не всаживал с кряканьем лезвие топора или меча в шею осужденного, а потихоньку дергал за веревочку, освобождая острейшее стальное трапециевидное лезвие гильотины; голова, отделенная от туловища, мягко шлепалась в специальную корзину, а кровь из шеи орошала фаянсовый сток, уходящий в канализацию. Социалистическим палачам не пришлось изучать чертежи доктора Гильотена и тратиться на сборку его изобретения. В наследство от гитлеровского режима им досталась проверенная и отлично зарекомендовавшая себя машина смерти. Казнили в основном в Дрездене. До освобождения от нацизма во внутреннем дворе тамошнего земельного суда на Мюнхенер-платц функционировало соответствующее оборудование, но перед самым концом войны его демонтировали и утопили в водах озера, образовавшегося на месте бывшей каменоломни Каменца в Остлаузитце под Дрезденом. Социалистические законники гильотину выловили, с немецким тщанием отмыли-отчистили, настроили и вновь пустили в дело. Кроме Дрездена, казни поначалу проводились еще в Бранденбурге и во Франкфурте-на-Одере, а с 1960 года главным местом приведения смертных приговоров в исполнение стал Лейпциг. Сюда, в тюрьму на Альфред-Кестнер-штрассе, свозили приговоренных к смерти со всей ГДР. Сами надзиратели, конвоировавшие приговоренных, и ведать не ведали, что произойдет с их подопечными дальше. Их доставляли к месту казни ранним утром, объявляли приговор и тут же приводили его в исполнение. [b]Два слова и два зачеркивания[/b] Первый смертный приговор на востоке Германии был вынесен уже 23 июня 1945 года. И вовсе не нацистскому, как можно было бы предположить, преступнику. Гюстровским судом к смерти была приговорена 27-летняя крестьянка, лишившая жизни четверых своих детей ради того, чтобы начать новую жизнь с молодым любовником. Но к ее судьбе социалистическое правосудие отнеслось неожиданно гуманно ? президиум мекленбургского ландтага заменил смертную казнь пожизненным заключением, а в 1963 году генеральный секретарь ЦК СЕПГ, председатель госсовета ГДР Вальтер Ульбрихт и вовсе помиловал осужденную. Генсек при социализме всегда и везде был высшей инстанцией, ведавшей жизнью и смертью своих подданных. Вспомним хотя бы Хрущева, восстановившего своей волей в СССР смертную казнь и даже придавшего закону обратную силу, чтобы казнить группу валютчиков. Вот и без Ульбрихта не обходился ни один смертный приговор. Целый их вал был вынесен на так называемых Вальдхаймских процессах. Дело в том, что советские оккупационные власти решили в конце 1949 года ликвидировать три своих спецлагеря, созданных прямо на месте бывших нацистских, ? № 4 (Баутцен), № 6 (Бухенвальд) и № 7 (Заксенхаузен). В них томились многие сотни тысяч заключенных и царили едва ли не те же нравы, порядки и условия, что и прежде. 14 января 1950 года председатель советской контрольной комиссии в Германии генерал армии Василий Чуйков писал тогдашнему заместителю премьер-министра ГДР Вальтеру Ульбрихту: из лагерей для интернированных должны быть освобождены 15038 человек, 10513 ? переданы гэдээровскому правосудию для дальнейшего отбытия полученных сроков, а 649 останутся под советской юрисдикцией как совершившие преступления против СССР. Преступная деятельность еще 3432 лиц, которым пока не вынесены приговоры, должна быть расследована судами ГДР и соответствующим образом наказана. Для Ульбрихта нашелся прекрасный повод продемонстрировать всю свою бескомпромиссность в борьбе с классовым врагом. Тем более что к тому времени в Западной Германии уже развернулась дискуссия о возможности применения амнистии к некоторым военным и нацистским преступникам. Особые трибуналы в Вальдхайме в период между апрелем и июлем 1950 года в закрытых заседаниях рассмотрели дела более чем 3 тысяч 400 человек, большинство из которых были приговорены к длительным срокам заключения. Были вынесены 32 смертных приговора, из которых 24 приведены в исполнение. Все эти разбирательства невольно воскрешали в памяти немцев совсем недавние времена, когда нацистскими Народными трибуналами командовал палач Роланд Фрайслер. Западноберлинский суд высшей инстанции после тщательного изучения материалов в 1954 году объявил Вальдхаймские процессы неправомочными. А в июне 1955-го Ульбрихт лично разбирался с документами одного из процессов в Верховном суде ГДР. 10 человек обвинялись в членстве в западноберлинской «Группе борьбы против бесчеловечности», шпионаже и проведении актов саботажа. Особая комиссия суда в своем письме генсеку предлагала вынести один смертный, два пожизненных, четыре десяти-пятнадцатилетних и еще по одному пятнадцатилетнему, двенадцатилетнему и восьмилетнему приговору. Проект показался Ульбрихту чересчур мягким, и он вычеркнул один из пожизненных сроков, вставив слова «предложение ? смертный». И то же самое проделал с одним из десяти-пятнадцатилетних сроков, после чего начертал на документе: «Согласен. В. Ульбрихт». Суд беспрекословно выполнил повеление ? три человека были обезглавлены в Дрездене. Для этого генсеку понадобились два слова и два зачеркивания. [b]Загадочная судьба Эрны Дорн[/b] В предрассветных сумерках 1 октября 1953 года лезвие дрезденской гильотины отсекло голову от туловища женщины, которую называли Эрна Дорн. Это имя стало широко известно благодаря мощнейшей гэдээровской пропагандистской кампании, изо всех сил старавшейся представить восстание 17 июня 1953 года «фашистским путчем». Чему в немалой степени поспособствовал стоявший тогда на коммунистических позициях известный писатель Штефан Хермлин, который написал широко распространявшуюся ульбрихтовским режимом повесть «Командирша». В 1994 году смертный приговор Эрне Дорн был объявлен неправомочным, но кем она была на самом деле и ее подлинное имя до сих пор остается неизвестным. Из всего мрака и тумана, окутывающего эту историю, вырисовывается следующее. В 1945 году в бесконечном потоке немецких беженцев из Чехословакии в советскую зону оккупации прибыла некая Эрна Брюзер, урожденная Шеффлер. При ней был документ, свидетельствовавший об освобождении из концлагеря, в который нацисты засадили ее за то, что ее муж был коммунистом. Сам он якобы был уничтожен в Заксенхаузене. Вскоре она вышла замуж за Макса Гевальда ? «борца с фашизмом» и офицера народной полиции. А далее в ее судьбе происходит труднообъяснимый поворот. Эрна Гевальд симулирует беременность, чтобы заполучить карточки на повышенные нормы питания. Это не проходит незамеченным. Вскоре ее поведение начинает удивлять власти все больше и больше. Она отказывается как бывшая заключенная выступить свидетелем на процессе надзирательницы концлагеря Равенсбрюк Гертруд Рабештайн. А затем и вовсе, будучи членом СЕПГ, растрачивает партийные денежки, попадая в итоге на 11 месяцев за решетку. «Жертва нацизма» на глазах деградирует, превращается в обычную уголовницу, вскоре после отбытия первого срока вновь оказывается за тюремными стенами. И неизвестно с какого рожна пускается плести о себе чудовищные легенды: она якобы входила в некую разветвленную шпионскую сеть. Немало воодушевленные поначалу таким признанием, сотрудники «Штази», к своему полному разочарованию, не могут найти ни малейшего подтверждения россказням Эрны. Тем ни менее эти признания подшиваются к делу. А у Эрны уже готов и новый сюжет ? на самом деле она урожденная Камински, была замужем за унтершарфюрером СС Эрихом Дорном и служила в гестапо Равенсбрюка. И вновь сообщенное ею крайне противоречиво, и доказательств ему не находится. От показаний явно разит если не полным сумасшествием, то явным психическим нездоровьем. Тем не менее социалистическое правосудие делает свое дело, и на основании исключительно личных признаний Эрна получает 15 лет тюрьмы. Восстание 17 июня она встречает в следственной тюрьме в Галле. Взбунтовавшиеся граждане ГДР освобождают заключенных, и Эрна оказывается на свободе. Ненадолго. Уже на следующий день она вновь за решеткой. Вот теперь-то и разыгрывается нечто невероятное. На допросе 21 июня начинает формироваться легенда, приобретшая свои окончательные очертания в речи члена политбюро Рудольфа Херннштадта на 14-м пленуме ЦК СЕПГ, посвященном событиям 17 июля: «По спискам, подготовленным в западноберлинских разведывательных центрах, из тюрем были выпущены преимущественно фашистские и уголовные преступники, как, например, осужденная демократическим правосудием за зверские преступления против человечности надзирательница женского концентрационного лагеря Равенсбрюк Эрна Дорн. Опираясь на них, планировалось создать в ГДР фашистское государство и преградить Германии путь к единству и миру». На следующий же день начался закрытый процесс против Эрны Дорн. Судебное разбирательство еще не закончилось, а прессе уже были розданы его протоколы. Гэдээровские СМИ особо напирали на следующий пассаж из них: «Вопрос: «17 июля вы выступали на митинге на Халльмаркт в Галле. Как вы, будучи заключенной, там оказались?» Ответ: «Здание тюрьмы было захвачено, двери моей камеры отворились, и внутрь вошли два человека, которые задали мне вопрос: «За что вы здесь сидите?» Я ответила, что за преступления против человечности. Они сказали: «Вот таких-то людей мы и ищем, вы-то нам и нужны». Эрне Дорн вменяли в вину принадлежность к руководству штабом восставших, хотя свидетели в один голос утверждали, что среди его членов ни одной женщины вообще не было. И вновь обвинения против Эрны Дорн базировались лишь на ее личных показаниях да письме, якобы при ней найденном. В нем говорилось: «Может статься, придет время, когда наш любимый фюрер вновь начнет действовать, вновь взовьются знамена национал-социалистической партии, и я опять попробую занять должность в политическом отделе или нашем гестапо... И теперь самое важное: пришли мне, пожалуйста, мое гестаповское удостоверение (РСХА), чтобы я смогла перебежать на Запад». Мысль, что удостоверение сотрудника гестапо поможет получить признание в ФРГ, могла прийти в голову лишь недалеким следователям, допрашивавшим Эрну. Процесс, естественно, закончился смертным приговором. Эрна Дорн была обезглавлена бывшей нацистской гильотиной в Дрездене. А ее легенда продолжала жить своей отдельной жизнью. В центральном органе СЕПГ «Нойес дойчланд» появилась публикация, в которой утверждалось, что Эрна Дорн на самом деле эсэсовка Рабештайн по кличке Рабенаас ? из тех, что с собаками сторожили заключенных в Равенсбрюке. Но подлинная-то Гертруд Рабештайн в тот момент отбывала пожизненное заключение, и именно против нее должна была давать показания Эрна Дорн в 1948 году. Она умерла в тюрьме в 1974 году. А вот личность Эрны Шеффлер-Брюзер-Гевальд-Камински-Дорн-Рабештайн так и не установлена до сих пор. Ясно только одно ? никакой фашистской путчисткой она не была. А была, скорее всего, больной, ненормальной женщиной, которую гэдээровские пропагандисты цинично использовали для проведения показательного процесса и создания очередной легенды о реваншистском подполье. [b]Гитти «Морозова» и последняя жертва[/b] Примечательно, что большинство казненных в ГДР отнюдь не были нацистскими преступниками. Куда чаще казнили за так называемые «государственные преступления». Причем, как и в СССР, если, скажем, в пьяной драке был убит представитель власти или просто член СЕПГ, то это автоматически приравнивалось к теракту и сулило верный смертный приговор. Особо жестоко карались перебежчики. Практически все смертные приговоры по таким делам приводились в исполнение. Чего уж говорить о том, когда бежать пытался сотрудник «Штази». Даже если побег ему удавался ? шансов выжить оставалось немного. О том свидетельствует происшедшее с майором Сильвестром Мурау. В октябре 1954 года ему удалось перебежать в ФРГ. Он и обжиться в Гессене не успел, как в июле 1955-го получил телеграмму от своей дочери Гитти. Мурау пригласил ее к себе. Гитти будто бы абсолютно случайно познакомила его с двумя, как потом оказалось, агентами «Штази». Добрая поначалу пирушка завершилась в швайнфурстском баре «Техас». Находившегося в полной отключке бывшего майора троица погрузила в автомобиль и отвезла прямиком в ГДР, где его тут же разместили в одной из камер тюрьмы МГБ «Хоэншенхаузен». Сообщники Гитти получили за его голову по пять тысяч марок. Правда, позже были арестованы в Западном Берлине и приговорены к 12 и 10 годам заключения. Дочь же казненного удостоилась благодарности государства «за решающий вклад в нейтрализацию опасного врага социализма». В 1979 году она вышла замуж за генерал-майора МГБ Альберта Шуберта, руководившего операцией по захвату ее отца. Недаром же утверждалось, что социалистическая мораль ? прямая противоположность буржуазной. А Сильвестра Мурау ждал скоротечный закрытый процесс в Котбусском окружном суде. В представлении судьи Люси фон Эренваль по кличке Кровавая Люси, приговор мог быть только смертным. В десять минут пятого утром 16 мая 1956 года палач Вальтер Беттхер подвел Сильвестра Мурау к той самой бывшей нацистской гильотине. Согласно протоколу, казнь длилась всего три секунды. Рубить головы в ГДР прекратили лишь в 1966 году. Гильотина иной раз давала сбои, ее лезвие вонзалось не в шею, а в спину или затылок, причиняя приговоренным неимоверные страдания. Из «гуманных» соображений казнить стали посредством «неожиданного выстрела в затылок». Но обрезанное основание гильотины возвышается над полом до сих пор. Как поведали свидетели, расстрел производился следующим образом: «Приговоренного, держа его за правую и левую руки, надзиратели вводили в специально отведенное для казней помещение. В тот момент, когда он переступал его порог и еще не сознавал, что с ним произойдет дальше и когда смертный приговор будет приведен в исполнение, некто, занимавший позицию позади него, так чтобы его нельзя было видеть, стрелял из пистолета с глушителем ему в затылок». Неизвестно, как долго еще продолжали бы звучать эти «неожиданные выстрелы», да только в июле 1987 года Эрих Хонеккер собрался в свой первый визит в ФРГ. Чтобы быть принятым с соответствующими почестями, что означало бы, по его мнению, решающий шаг к окончательному признанию ГДР, генсек объявил 17 июля амнистию, в рамках которой была отменена и смертная казнь. Хонеккер даже пошел на нарушение конституции ГДР, так как принять соответствующее решение имела право лишь Народная палата. Кстати, еще в 1984 году представитель министерства юстиции ГДР заявлял на заседании Комитета по правам человека ООН в Женеве, что с 1978 года в ГДР больше не выносилось ни одного смертного приговора и тем более не приводилось в исполнение. Это была неприкрытая ложь. В 1980 году был казнен капитан второго ранга Винфред Бауманн, обвиненный в шпионаже. Сохранилась магнитофонная запись высказываний министра госбезопасности Эриха Мильке, относящаяся к 1981 году и содержащая изложение его позиции по вопросу смертной казни: «Мы отнюдь не гарантированы от проникновения в наши ряды какого-нибудь негодяя. Как только я об этом узнаю, назавтра его уже не будет в живых. Процесс против него будет быстрым, потому что я гуманист. Вся эта болтовня об отмене смертной казни ? сущая ерунда. Если понадобится, казнить можно и без приговора суда». Еще в 1968 году МГБ и МВД ГДР издали «совместное распоряжение», согласно которому казни отныне должны были проводиться в обстановке «полной секретности». Последние письма приговоренных к смерти, если им позволяли их написать, никогда не достигали адресатов, что должно было способствовать поддержанию режима секретности. Так же как и фальшивые заключения о причинах смерти. Как и в сталинские времена в СССР, в этих свидетельствах указывались такие причины смерти, как «сердечный приступ» или даже «несчастный случай». Тела тайно, без регистрации, сжигались в лейпцигском крематории. Последним казненным гэдээровским правосудием стал доктор Вернер Теске. Двадцатилетним студентом он, будучи убежденным коммунистом, выполнял отдельные задания «Штази». Став дипломированным экономистом, Теске мечтал об университетской кафедре или, на худой конец, карьере в сфере внешней торговли, но «Штази» решила по-своему. Заверив его, что он сможет продолжать свои научные занятия, из Теске сделали штатного сотрудника ХV отдела Главного управления разведки МГБ. Одной из главных задач отдела была ликвидация отставания ГДР в научно-технической сфере. Теске работал с агентами на Западе, занимавшимися промышленным шпионажем. Служба в МГБ ему не слишком нравилась, тем более что «Штази» не сдержала обещания разрешить ему публиковать свои научные исследования. Он начал попивать. Затем к этому добавились аферы с валютой, правда, довольно скромные, и нарушение строгих правил конспирации. Он, например, брал на дом служебные документы. Постепенно Теске пришел к выводу, что у него остался единственный выход ? бегство на Запад. Сделать это ему было проще простого ? он имел доступ к закрытому для простых граждан ГДР перрону берлинского вокзала Фридрих-штрассе, где встречался со своими агентами. Оттуда, просто сев в поезд, он всего через десять минут мог оказаться в Западном Берлине. Теске запасся кое-какими секретными материалами, чтобы на первое время быть обеспеченным на Западе. Дважды он подолгу стоял на том перроне, не решаясь бросить в ГДР семью. А потом внезапно вскрылись его прегрешения. Его вызвали на допрос, а квартиру обыскали. Чтобы не втягивать в это дело жену, Теске выдал местонахождение своего тайника и сознался в планах бежать из ГДР. Несмотря на то что его защитник на суде указывал: побег не был осуществлен, и секретные материалы не попали в лапы врагу, 11 июня 1981 года Вернер Теске был приговорен к смертной казни. А 15 дней спустя в лейпцигской тюрьме прозвучал последний в истории ГДР «неожиданный выстрел в затылок». [i]Михаил Карпов[/i]