Ход конем

[b]66 лет назад Сталин вошел в сговор с Гитлером, что явилось началом Второй Мировой войны. Именно Сталин создал все предпосылки для того, чтобы Германия начала войну. Замысел был прост ? Гитлер оккупирует Европу, а потом придет Красная Армия и «освободит» народы от фашизма.[/b] В 30-е годы СССР на словах был самым активным сторонником создания системы коллективной безопасности. Подписав долгосрочные договоры о взаимопомощи с Францией и Чехословакией, Советский Союз развернул широкую антифашистскую идеологическую кампанию. С высоких международных трибун звучали гуманистические призывы и требования ? освободить узников гитлеровских концлагерей. И вдруг? [b]Крутой разворот[/b] К лету 1939 года внимание мировой дипломатии оказалось приковано не к Лондону, не к Берлину, не к Парижу, а к Москве. Французы и англичане соперничали с Германией в своих попытках завоевать расположение Сталина. Вероятность войны на два фронта беспокоила Гитлера и его генералов. В Берлине нервничали. Фюрер и его окружение знали, что с апреля 1939 года между СССР, Францией и Англией ведутся переговоры о тройственном союзе. Впрочем, диалог продвигался туго: французы и англичане хотели, чтобы на случай войны с Германией, Советский Союз принял на себя односторонние обязательства. Обстановка, сложившаяся вокруг этих переговоров, нашла отражение в опубликованной в конце июня в «Правде» статье Жданова под заголовком: «Правительства Англии и Франции не хотят равноправного соглашения с СССР». «?Им нужен договор, по которому России будет отведена роль чернорабочего, несущего на своих плечах бремя обязательств. Ни одна уважающая себя страна не пойдет на такой договор, если она не хочет стать игрушкой в руках людей, привыкших таскать каштаны из огня чужими руками». Эта публикация выполняла двойную функцию. С одной стороны ? оказывала давление на Париж и Лондон. С другой ? приглашала Берлин к сотрудничеству. Сегодня уже нет смысла дискуссировать о том, кто именно ? Германия или Советский Союз ? сделал первый шаг. В 1939 году поиски подходов и нащупывание почвы шли с обеих сторон. Снятие с поста наркома иностранных дел СССР Максима Литвинова, который был приверженцем духа Женевы и политики коллективной безопасности, и назначение Вячеслава Молотова было воспринято Берлином как сигнал к действию. 20 мая немецкому послу в Москве фон дер Шуленбургу было дано указание ? внести предложение о возобновлении переговоров по экономическим проблемам, прерванных Германией в начале года. Ответ Сталина был подозрительным и осторожным: СССР заинтересован в торговом соглашении, но «на политической основе», которую необходимо предварительно обсудить. Попытки Берлина начать новый этап переговоров в июне тоже не имели успеха. Однако 18 июля Советы неожиданно сами проявили инициативу, вызвавшую немедленный отклик. Руководство СССР довело до сведения Германии, что «если внести ясность в некоторые пункты, то дальнейшие перспективы уже намеченного экономического соглашения в общем приемлемы, и можно будет подписать договор». Но Берлин поджимало время. Гитлеровские генералы полагали, что 25 августа ? крайний срок нападения на Польшу (сентябрьские дожди могли стать серьезным препятствием для проведения блицкрига). Стало быть, у Германии «на все про все» оставался месяц? [b]Ресторанная дипломатия[/b] 26 июля Карл Шнурре ? глава германской делегации по экономическим вопросам ? пригласил советского поверенного в делах Астахова и главу торговой миссии СССР Варварина на обед в один из берлинских ресторанов. Памятуя о четких указаниях Риббентропа, Шнурре не стал ходить вокруг да около, а сразу перешел к делу: «Что может предложить России Англия? В лучшем случае участие в войне в Европе и враждебное отношение Германии. А что можем предложить мы? Нейтралитет, неучастие в возможном европейском конфликте, и если захочет Москва, взаимопонимание двух стран, основанное на взаимной выгоде». На это Астахов заметил, что хотя в восстановлении дружественных отношений заинтересованы оба государства, осуществление такой задачи требует времени. Глава германской делегации моментально парировал: «Если Советский Союз подпишет соглашение с Англией, такая возможность уже не представится». Политика Германского Рейха, подчеркнул Шнурре, направлена против Великобритании, а вовсе не против СССР, и добавил, что невзирая на идеологические разногласия, Германию и Россию роднит одно: и та, и другая находятся в оппозиции капиталистической демократии. Астахов пообещал передать суть их беседы в Москву, и задал еще один вопрос: «Если состоится советско-германская встреча на высшем уровне, будет ли немецкая сторона придерживаться вышеизложенной точки зрения?» Шнурре уверенно ответил: «О да! Непременно». С этого дня главной целью немецкой дипломатии стало осуществление этой встречи. Гитлер поставил Риббентропа в известность о том, что хочет заключить со Сталиным пакт и в течение двух недель подписать его. Посол Германии в СССР фон дер Шуленбург получил указание немедленно встретиться с Молотовым. Через несколько дней советское правительство заявило, что готово к диалогу с Берлином, но перед этим необходимо подготовить «специальный протокол, в котором будут четко оговорены интересы договаривающихся сторон по тем или иным вопросам внешней политики». Встретившись с Молотовым фон дер Шуленбург тщетно пытался добиться, чтобы тот назвал точную дату приезда Риббентропа. Новоиспеченный нарком иностранных дел СССР дал понять, что пока не будет подписано торговое соглашение они не смогут приступить к работе над договором и протоколом к нему. Однако, как только фон дер Шуленбург вернулся в посольство, его срочно вызвали в Кремль. На сей раз Молотов был столь же радушен и любезен, сколь был официален и сух пару часов назад. Он сообщил германскому послу, что уполномочен передать Шуленбургу проект договора, составленный советской стороной. Молотов также добавил, что если торговое соглашение будет подписано на следующий день (в воскресенье, 20 августа), то 26 или 27 августа Риббентроп сможет прибыть в Москву для подписания договора? В 1946 году, на Нюрнбергском процессе, эксперт министерства иностранных дел Германии Гаус вспоминал, что, прибыв в ставку Гитлера «Берхгоф», он застал фюрера и Риббентропа у телетайпа, разбирающих ленту с посланием Шуленбурга. Прочитав донесение, Гитлер радостно воздел руки к небу и начал хохотать. Остаток ночи он провел без сна, слоняясь по кабинету в ожидании полного отчета посла. На рассвете выяснилось, что выполняя указания Москвы, глава советской торговой миссии поздним субботним вечером позвонил Шнурре и поставил вопрос о немедленном подписании торгового договора в два часа ночи 20 августа. Однако назначенная ранее дата приезда Риббентропа в Москву и подписания договора осталась неизменной (27 августа). Эта дата абсолютно не укладывалась в гитлеровские планы: 26 августа фашистские войска должны были начать оккупацию Польши. [b]Гитлер ? Сталину[/b] Днем 20 августа фюрера осенило вдохновение. Повинуясь возникшей идее, он тут же сел и написал личное письмо Сталину, в котором соглашался на подписание проекта договора в редакции русских. [i]«Г-ну Сталину, Москва»: «Я уверен, что в самое ближайшее время прояснится суть дополнительного протокола, на котором настаивало Ваше правительство, когда лицо, ответственное за подписание договора с немецкой стороны, лично прибудет в Москву для переговоров... Тем не менее я повторяю свое предложение о том, чтобы Вы приняли моего министра иностранных дел 22 или в крайнем случае 23 августа. Он будет наделен всеми полномочиями составлять и подписывать как договор так и протокол. Надеюсь на Ваш скорый ответ. Адольф Гитлер». Фюрер преднамеренно пошел на эту уловку с письмом, проигнорировав тот факт, что глава Советского правительства ? Молотов, и обратился непосредственно к Верховному. То, что Гитлер поставил на карту свой престиж, не будучи уверен в ответе, убедило Сталина, что у Берлина серьезные намерения. Уже в понедельник утром фон дер Шуленбург передал ответ Сталина. «Канцлеру Германского Рейха г-ну А. Гитлеру: Я благодарю Вас за письмо и надеюсь, что советско-германский пакт о ненападении ознаменует благоприятный поворот в политических отношениях наших стран... Советское правительство поручило мне довести до Вашего сведения, что оно согласно перенести визит г-на Риббентропа в Москву на 23 августа. И. Сталин».[/i] Гитлер решил пока не посвящать в свои планы приближенных. Шпеер вспоминал, что когда фюрер прочитал сталинское письмо, «он на мгновение застыл, вперившись в пространство, побагровел и грохнул кулаком по столу, так, что задребезжали стаканы, и воскликнул прерывающимся голосом: «Они у меня в руках! Они у меня в руках!» Секунду спустя он уже вполне овладел собой. Никто не осмеливался ни о чем спросить, трапеза продолжалась»? Берлин согласился на проект договора, составленный русскими. Но в последний момент они добавили постскриптум, согласно которому соглашение имеет силу только при условии, что одновременно будет подписан специальный протокол, охватывающий все интересующие вопросы. Для завершения обсуждения условий компромиссной сделки, Риббентропу предстояло прилететь в Москву? Глава германского рейха без колебаний подписал документ, дающий Риббентропу неограниченные полномочия: как и в случаях с другими соглашениями, после того, как они сослужат свою службу, подпись Риббентропа можно будет задним числом объявить недействительной. [b]Европейский передел[/b] Встреча в Кремле состоялась буквально через час после прибытия Риббентропа в Москву. Кроме основного договора, был подписан также секретный дополнительный протокол, информация о котором долгие десятилетия хранилась за семью печатями. И лишь в конце 80-ых годов, накануне распада СССР, его содержание было предано огласке. [color=#660000][b]Из архива[/b] «Секретный дополнительный протокол: При подписании договора о ненападении между Германией и Союзом Советских Социалистических Республик нижеподписавшиеся уполномоченные обеих сторон обсудили в строго конфиденциальном порядке вопрос о разграничении сфер обоюдных интересов в Восточной Европе. Это обсуждение привело к нижеследующему результату: 1. В случае территориально-политического переустройства областей, входящих в состав Прибалтийских государств (Финляндия, Эстония, Латвия, Литва), северная граница Литвы одновременно является границей сфер интересов Германии и СССР. При этом интересы Литвы по отношению Виленской области признаются обеими сторонами. 2. В случае территориально-политического переустройства областей, входящих в состав Польского государства, граница сфер интересов Германии и СССР будет приблизительно проходить по линии рек Нарева, Вислы и Сана. Вопрос, является ли в обоюдных интересах желательным сохранение независимого Польского государства и каковы будут границы этого государства, может быть окончательно выяснен только в течение дальнейшего политического развития. Во всяком случае, оба Правительства будут решать этот вопрос в порядке дружественного обоюдного согласия. 3. Касательно юго-востока Европы, с советской стороны подчеркивается интерес СССР к Бессарабии. С германской стороны заявляется о ее полной политической незаинтересованности в этих областях. 4. Этот протокол будет сохраняться обеими сторонами в строгом секрете. Москва, 23 августа 1939 года По уполномочию Правительства СССР В. Молотов За Правительство Германии И. Риббентроп»[/color] Согласно этого документа, Польша делилась на «советскую» и «германскую» сферы влияния. Что касается прибалтийских государств, гитлеровцы оставляли за Советским Союзом Эстонию, Финляндию и территорию Латвии по одну сторону Двины, а сами претендовали на Литву, включая Вильно. Сталин, однако, хотел оставить за собой Латвию целиком. Риббентроп связался по телефону с Гитлером, который, взглянув на карту, согласился. В Юго-Восточной Европе СССР проявил интерес к Бессарабии; с немецкой стороны не последовало никаких возражений. Так, за столом переговоров, без единого выстрела, Сталин вернул аннексированные Польшей в 1920 году, области Украины и Белоруссии, прихватив солидную часть исконных польских земель; добавив к этому три из четырех Балтийских государств, утраченных в 1917 году, и Бессарабию, отошедшую к Румынии в 1918 году? Пока тексты документов готовились к подписанию, Сталин и Риббентроп оживленно беседовали о международном положении. Когда подали шампанское, Сталин предложил тост за здоровье Гитлера: «Я знаю, как немецкий народ любит своего фюрера; я предлагаю выпить за его здоровье»? В Берлин Риббентроп возвратился в чрезвычайно приподнятом настроении. Гитлер приветствовал Риббентропа, называя его «вторым Бисмарком». Министр не находил слов, рассказывая о теплом и радушном приеме, оказанном ему в Москве: «У меня было ощущение, что меня окружают мои старые товарищи по партии». [b]Ставки сделаны![/b] Итак, Сталин сделал выбор в пользу Гитлера. Ровно через 8 дней началась Вторая мировая ? самая ужасная война в истории человечества. Газета «Правда» пропагандирует «пакт Риббентропа ? Молотова» как «большой дипломатический успех, одержанный Советским Союзом». СМИ были мгновенно развернуты на 180 градусов. Со страниц газет и журналов исчезли антифашистские публикации. О НСДАП и Гитлере ? только в нейтральных и сдержанно-уважительных интонациях. Вся классовая ненависть ? против Англии и Франции. Сталинский замысел был достаточно точно изложен им в беседе с руководством Коминтерна 7 сентября 1939 года: «Мы не прочь, чтобы они подрались хорошенько и ослабили друг друга. Неплохо, если руками Германии будет расшатано положение богатейших капиталистических стран (в особенности Англии). Гитлер, сам этого не понимая и не желая, расстраивает, подрывает капиталистическую систему... Мы можем маневрировать, подталкивать одну сторону против другой, чтобы лучше разодрались. Пакт о ненападении в некоторой степени помогает Германии. Следующий момент ? подталкивать другую сторону». ?Кощунственно выглядит на фоне секретного протокола публикация «Правды» от 28 августа 1939 года, где утверждается, что «заключение договора играет особенно большую роль для малых нейтральных стран, которые теперь могут быть спокойны за свое будущее существование». Через три дня после этой публикации, по крайней мере, одна небольшая нейтральная страна ? Польша могла уже вполне успокоиться.