Взлет Кремля в одной книге

В самые мрачные дни развязанной Владимиром Путиным войны в Чечне присутствие на официальных брифингах для прессы в Москве становилось все более неприятным занятием. Вместо распространения хотя бы минимума информации из зоны боевых действий Кремль устраивал 'публичные порки' журналистам - порой даже называя 'провинившихся' по имени. Группа корреспондентов - как российских, так и западных СМИ - предложила объявить бойкот этим мероприятиям, обратившись по электронной почте к коллегам с просьбой поддержать акцию. Один репортер - гражданин европейской страны, давно живущий в Москве - откликнулся довольно резко: 'Мы можем делать только одно - напоминать читателям, что Путин строит полуавторитарный режим, готовый убивать собственных граждан, чтобы сохранить власть'.

Авторы книги 'Взлет Кремля: Россия Владимира Путина и конец революции' (Kremlin Rising: Vladimir Putin's Russia and the End of Revolution') по сути приходят к такому же неутешительному выводу. Питер Бейкер (Peter Baker) и Сьюзен Глассер (Susan Glasser), супруги-соавторы, возглавлявшие с 2001 по 2004 г. московское бюро 'Washington Post', создали - благодаря скрупулезному подбору фактов и глубокому анализу - официальную 'летопись' путинской эпохи, или по крайней мере максимально полное ее описание, доступное западному читателю. 'Взлет Кремля' - это хроника 'свертывания демократии': периода, когда бывший подполковник КГБ, служивший при Михаиле Горбачеве в захолустном Дрездене, превратился в 'самодержца постсоветского образца' и возглавил 'Россию, которая вновь обрела напористость, которая отказывается от иностранных займов, а не объявляет по ним дефолт, которая прославляет утраченную империю, а не ликует по поводу крушения диктатуры'. В эти годы Россия вновь проявила стремление 'подняться', а 'идеи национализма в сочетании с советской символикой стали превосходным бальзамом для уязвленного коллективного самолюбия'. В эти дни 'управляемая демократия' (метафора, изобретенная победителями - путинскими помощниками) стала означать нечто большее, чем простой лозунг.

'Обвинительный акт' Бейкера и Глассер пронизан единственным лейтмотивом - злоупотреблениями властей. О чем бы ни шла речь - о захвате независимого телеканала НТВ, теракте в Беслане, жертвами которого стали как минимум 330 человек (из них больше половины - дети), судебном преследовании олигарха Михаила Ходорковского и разгроме нефтяного гиганта 'ЮКОС', поставках оружия в Ирак и скандале с программой 'Нефть в обмен на продовольствие', или о сделках, подтасованных в интересах государственных топливно-энергетических компаний - везде звучат одни и те же 'ноты': фальсификация, мошенничество, равнодушие, халатность, обман, дезинформация, манипуляции, коррупция, хищения, вранье, и все это именем государства. Впрочем, даже если эта мрачная картина в основе своей и правдива, она упускает из виду некоторые важные нюансы.

Бейкер и Глассер прибыли в Россию, будучи уже ветеранами политической журналистики. До этого они освещали скандал с Моникой Левински (Monica Lewinsky) и попытки объявить импичмент Биллу Клинтону (Bill Clinton).

Мало кто из их предшественников к началу командировки в Москву обладал такими же навыками освещения внутренних аспектов вашингтонской политической жизни. Однако опыт, приобретенный за годы репортерской работы в США, сыграл с ними злую шутку: Бейкер и Глассер оставляют за скобками внутреннюю противоречивость российского политического процесса. Они предлагают читателю хрестоматийную историю 'реставрации': борьбу между 'либеральной демократией западного типа' и 'нарождающейся диктатурой', между демократами и 'наследниками советской эпохи'.

Бейкер и Глассер справедливо отмечают, что нынешнее окружение Путина состоит из 'силовиков' - представителей так называемых 'силовых министерств' (спецслужб, полиции, вооруженных сил). Впрочем, признают они, 'это было противоречивое время, когда представители нового поколения, 'подсевшего' на мобильные телефоны, могли плавно переходить от обсуждения дипломов престижных деловых ВУЗов к сетованиям по поводу крушения СССР'.

По мнению авторов, 'многие россияне с готовностью согласились' на предлагаемый 'обмен': 'рост стабильности' при 'сокращении свободы'. Именно при Путине у одного бывшего физика, придерживавшегося некогда диссидентских взглядов, 'впервые возникло ощущение хотя бы частичной экономической защищенности'. Кстати, во введении и заключении книги Бейкер и Глассер цитируют диаметрально противоположные высказывания россиян. Так, во введении они приводят слова одного высокопоставленного чиновника, заявившего в разговоре с ними: 'Сегодня никакой идеологии вообще не существует', и единственный 'символ веры' - это стремление захватить и удержать власть. В эпилоге некий анонимный чиновник (возможно, тот же самый), отмечает: 'Вся идеология - это власть и перераспределение собственности . . . При этом власть - инструмент удержания собственности'.

Россиян, в отличие от американцев, эти внутренние противоречия не слишком смущают. Для них голосовать за Путина и одновременно не одобрять его политику - обычное дело. Как заметила в беседе с Бейкером и Глассер одна женщина, 'у людей не было реального выбора: им предложили Путина, и они согласились'. Россияне могут приветствовать путинские цели - 'диктатуру закона' внутри страны и восстановление великодержавного статуса России на международной арене - и недовольно морщиться, глядя на мрачные реалии его правления: карманный парламент, угодничающих перед Кремлем региональных 'баронов', интеллигенцию, которой заткнули рот, вечно 'нарождающийся' и никак не способный народиться средний класс, бизнес, неразрывно сросшийся с государством, ну, и конечно, преступность, организованную, бесстыдную, чувствующую себя в отношениях с государством настолько вольготно, что разницу между первой и вторым порой просто невозможно разглядеть. Одним словом, россияне - и в книге содержится масса подтверждений этому - отлично осознают главную черту своего государства: сколько бы Путин ни надувал щек, в госаппарате, как во времена Пушкина, царит типично российский 'бардак'.

Главное, впрочем, в другом: за годы путинского правления власть постоянно ведет себя непоследовательно. Деятельность российского президента даже побудила политологов сформулировать новый термин: 'авторитарное безвластье'. Конечно, следует признать, что ему пришлось закончить чуть ли не самые интенсивные в истории 'курсы повышения квалификации без отрыва от производства'. Сегодня, благодаря хладнокровию ветерана-оперативника из КГБ и помощи западных лидеров - он чувствует себя вполне уверенно на международной арене. Однако его просчеты в течение прошедшего года - катастрофическая некомпетентность в Беслане, произвол в отношении Ходорковского, и, наконец, неуклюжие и полностью провалившиеся попытки вмешаться в ход президентских выборов на Украине - привели к тому, что эти двенадцать месяцев стали для него периодом кошмарных неудач. Путин, конечно, останется у власти, но его способность допускать столь серьезные ошибки плохо сочетается с портретом российского лидера, который рисуют нам Бейкер и Глассер - портретом диктатора, полновластного хозяина возрождающегося и укрепляющегося Кремля.

Эндрю Мейер, автор книги 'Чернозем: путешествие по России, пережившей крушение' (Black Earth: A Journey Through Russia After the Fall'), в 1996-2001 г. работал московским корреспондентом 'Time'.

Эндрю Мейер ("The New York Times", США)