«El Pais»: Хозяин и опрошенная тишина

В октябре президент Путин в прямом телеэфире общался с 'гласом народа', исполняя свой ежегодный популистский ритуал. Какая же роль отводится подобному фарсу?

Именно об этом - услышанном и прочитанном - размышляю я в Петербурге, пока эскалатор метро на станции 'Финляндский вокзал' поднимает меня вместе с моими мыслями наверх, на соседнюю улицу, к лоткам со всякой всячиной, вокруг которых в это время дня особенно многолюдно. Четверть века назад я также поднимался на этом же самом эскалаторе, таком же скрипучем и грязном. За это время сменились правящие режимы, ожидания, границы, правители. Подобные трансформации сыграли решающую роль в определении геостратегии нашего мира, хотя случается, что стечение обстоятельств или настроение загоняют в угол подобные категории. И потому, я отдаю предпочтение наблюдению за окружающими меня на эскалаторе и в вагоне метро людьми, выражение лиц которых напоминает физиономию висельника.

Насколько изменились пристрастия этих людей в содрогающейся в конвульсиях России, в этом эпицентре сейсмических изменений. Вспоминается пророчество Солженицына: не рискуют ли его соотечественники быть погребенными под обломками разрушенного ими здания коммунизма? От себя добавлю: не рискуют ли они в своей повседневной жизни продолжать бродить по зачарованным коридорам уже несуществующего здания? Исследований об общей бедности страны, вездесущей преступности, страшном разбазаривании национальных богатств, ненасытной коррумпированности управленцев и политиков предостаточно. Но при этом из сообщений прессы мы узнаем, что президент Путин появляется в эротических снах россиянок, и что его популярность среди населения держится на уровне 75%.

Там наверху, на улице, я могу найти его в любом киоске или книжном магазине. Анфас, в профиль, в строгом костюме или в неформальной обстановке, когда он, облачившись в коричневый фартук, к удовольствию народа делает первые шаги в качестве гончара. Открытки эти раскупаются; а в стране больше 20 миллионов человек выживают менее чем на 1 доллар в день и, по данным журнала 'Forbes', насчитывается 35000 долларовых миллионеров и 27 миллиардеров. Учитывая, что Путину подконтрольны телевидение, пресса, экономика, армия, образование, доходы, профессиональная подготовка, медицинское обслуживание. . . не пришло ли время задаться вопросом, каким образом страна исхитряется продолжать существовать, не повторяя при этом, в соответствии с планом Бжезинского, участь распавшегося бывшего Советского Союза?

Так, природа вопросов, заданных президенту миллионами россиян, может проиллюстрировать целую библиотеку, посвященную поведенческим нормам и менталитету, превалирующим среди населения и после пятнадцати лет жизни при капитализме. Раздаются аргументы, что речь идет о капитализме разбойном и sui generis, и что этим, возможно, объясняется попрошайнический характер и наивность (синдром 'обиженного ребенка') большинства обращенных к президенту вопросов. Но также верен и тот факт, что где-то должна проходить разделительная полоса между зрелым и осознающим свои интересы обществом и аморфной массой, по-прежнему живущей мифами и неспособной отделаться от инфантилизма, воспитанного и выгодного в прежние времена. И, наконец, сегодняшний мир - это мир мгновенной коммуникации: за 15 лет эволюции общества можно было осознать то, для чего прежде со стороны человеческого разума могло потребоваться чуть ли не полвека экспериментов.

И в этом смысле путинский ритуал с вопрошающими массами заставляет нас подвести отнюдь не утешительный итог: один - озвученный, другой - молчаливый. В России участие в подобных действах весьма многочисленное, и ответственные за то, чтобы направить весь поток вопросов в определенное русло, распределяют их по темам, располагая обещанием Путина не пропустить ни одного. Подобная иррациональная вера в то, что - пусть даже по причинам чисто техническим - ответ будет заранее подготовленной банальностью, иллюстрирует еще одну особенность строения русской души. С одной стороны, политик презирается, и все относящееся к публичной сфере жизни вызывает недоверие. Но, с другой стороны, президент ('добрый царь') наделяется ореолом посредника и примирителя. (Словно сам он - не выходец из той же трясины, выбранный в качестве кандидата на президентский пост одним известным преступником).

Какие же вопросы - не требующие больше пары глаз и рассудительности - в сегодняшней России можно ждать от гражданина, чуткого ко всему происходящему вокруг? Я лично предложу читателю некоторые из этих вопросов, выбранных из наиболее важных. Общеизвестно, что с разрушением легкой промышленности тысячи и тысячи городов погрузились в безнадежную пропасть нищеты и безработицы, а в это время для удовлетворения потребностей рынок заполняется дешевками китайского производства.

Для сельского населения страны характерны гражданская и моральная деградация, алкоголизм, распространение преступности и смертная леность, неприязнь к любой собственной инициативе. Почему в сложившейся ситуации режим не прикладывает никаких усилий для возрождения этого сектора экономики посредством срочных субсидий или низкопроцентных займов? Почему российский капитал ничего не инвестирует в самую нуждающуюся Россию и почти ничего в ту ее часть, которая вот-вот окажется на дне пропасти? Подобный вопрос не витает нигде, поскольку россиянин приемлет в качестве естественного положения вещей ситуацию, когда за исключением оружия, газа и нефти его страна почти ничего больше не производит. И на практике все - начиная с лезвий для бритья до, возможно, аппаратуры, записывающей выступление президента, - импортируется из этих стран, на которые Россия косится со смешанным чувством зависти и враждебности как на невозможный, но провозглашенный пример для подражания. (Несколько лет назад цель 'догнать' Португалию была озвучена самим Путиным; сейчас же министр финансов Кудрин называет 2050 год в качестве момента счастливой встречи российского общества благоденствия и свобод с. . . французским!).

Однако вопрос об отсутствии товаров общего потребления национального производства этим не исчерпывается. Та же пресса сообщает, что в России три четверти всех товаров массового спроса завезены контрабандным путем (начиная от телевизоров и заканчивая зубными щетками, лекарственными препаратами, запчастями, предметами одежды. . .) или произведены 'теневой экономикой', обогащающей преступно-бюрократическую мафию и не приносящей никакого дохода государственной казне. Все это общеизвестно и широко комментируемо. Но никто не ставит таких вопросов перед президентом: как бороться против описанного феномена и можно ли еще вернуться обратно по пройденному пути к превращению нации в страну третьего мира.

И опять тишина: мало кто из россиян, участвующих в путинском празднике, никогда не сталкивался с продажностью милиции или коррумпированностью судебной системы. Не так давно журнал 'Власть' опубликовал исследование, согласно которому в России ежесекундно дается 13 взяток или совершается подкупов (в денежном эквиваленте это, по данным 'Transparency International', составляет 32000 миллиона долларов в год). Один только этот факт развеивает миф, веру в который Путин пытается укрепить с того самого момента, как олигархи и коррумпированные бюрократы были объявлены врагами. И здесь опять царит тишина: ни единого вопроса о подобной катастрофической ситуации; ни о мерах, которые 'добрый царь' мог бы принять для борьбы с парализующей коррупцией; ни одной аллюзии на гражданскую инициативу, которая могла бы составить костяк несуществующего гражданского общества для, как минимум, разоблачения соучастников наиболее вопиющих случаев. И где та самая обещанная реформа судебной структуры?

И Путин, и его собеседники прекрасно знают, что в России все по-прежнему продается: университетские дипломы, приговоры суда, освобождение от службы в армии, лицензии на импорт, экспертные оценки деятельности любой компании. Но, поправит меня читатель, здесь речь идет о знании точных фактов: за такую-то сумму в таком месте, за такую-то сумму в другом - о чем неоднократно и совершенно открыто говорилось в прессе. Возможно, режим отступает при виде масштабности подобных нарушений? Или, возможно, сам режим после своих показных реформ заинтересован в сохранении подобного положения вещей? Наш нетребовательный гражданин может, наконец, задаться вопросом, который пришел бы в голову даже малолетнему ребенку: а куда деваются обильные доходы от нефти при нынешних высоких ценах на нее?

Возможно, Путин здесь ответил бы, что во главе угла стоит государство и расходы на вооружение (Россия является вторым в мире экспортером оружия), а, кроме того, и грандиозные военно-морские учения в Индийском океане. Вот они действительно могут вернуть стране ощущение гордости 'Великой Державы', с которой необходимо считаться. Однако вопроса (и ответа) о цене подобных удовольствий не раздается по причине глубокой идеологической манипуляции: невежественный культ поклонения государству (скрытая 'милитократия', о которой говорит социолог Ольга Крыштановская) призван априори притуплять любой критический взгляд.

Что же, в таком случае, остается для обсуждения? Например: нельзя ли поднять размеры зарплат или пенсий с нынешнего минимума на чуть больший минимум. Подобный вопрос формулируется в робких выражениях с душком патернализма, потому как в России никто не задается и вопросом, почему в стране отсутствует настоящее профсоюзное движение. Иными словами такое движение, которое занимается переговорами об установлении оплаты труда, достойной своего названия: зарплата и пенсия. Тишина выявляет то, что средний россиянин игнорирует либо подавляет в своем подсознании: при капитализме необходимо требовать и бороться при помощи забастовки и соответствующих методов, для того, чтобы приучить хозяина выслушивать свои требования, для того, чтобы он в итоге выбрал бы производственный мир и достойную оплату труда как приносящие наибольшую выгоду. И в скором времени его работники превратились бы в потребителей.

Подобное же малодушие перед ответствующим можно видеть во всем, что касается различных субсидий, компенсаций оплаты проезда на городском транспорте, дешевого бензина или получения бесплатного жилья, которые в действительности уже исчерпали тематические блоки 'открытого разговора с народом'. Путина лишь просят - и просят в качестве одолжения, - как просили бы заключенные какой-нибудь тюрьмы или ученики закрытого интерната. И это не что иное, как мольба громадного слуги, обретающего черты индивидуума перед господином, который раздает крохи либо отказывает в их получении в зависимости от своей щедрости или скрытых планов. Почему не затронуть хотя бы вопрос о колоссальном демократическом фарсе в России, лишенной как оппозиции, так и гражданского сознания, напомнив о несоответствии выносимого приговора предъявленным обвинениям или о наказуемости любой экономической трансакции, совершенной должностным лицом. Как говориться в одной поговорке: путь длиной в десять тысяч ли начинается с первого шага. Но в удобных разглагольствованиях Путина не ощущается даже намека на тень, отброшенную хотя бы на пядь предстоящего пути.

И дело все в том, что, стоя на этом поскрипывающем эскалаторе метро и закрыв глаза, я спрашиваю себя, не были ли бы похожи на сегодняшние итоги прямого телеэфира с очередным советским правителем, если бы его провели двадцать пять лет назад. В этом смысле - в плане ценностей и общей манеры поведения, - похоже, что время не изменило ничего. Россиянин воспринимает Власть как некую недостижимую для него громаду, у которой, тем не менее, при определенном умении можно кое-что урвать. Те дни энтузиазма и споров о собственности и форме государства, дни поверженных статуй, переименования улиц и городов, дни, когда тысячи людей здесь, в Санкт-Петербурге вышли на улицы, чтобы противостоять государственному перевороту против сегодня наскучившего Горбачева - это либо отступление от атавистического поведения населения, либо зародыш ложного, несвойственного поведения, чудом привитый к дедовским обычаям. Однако условные рефлексы человека почти не изменяются в зависимости от страны проживания. А, продолжая ворошить категории советских времен - притом, что 'советского народа' больше уже не существует - можно обнаружить лишь одичание и виноватое отступничество.

Неужели нет глаз и не хватает интеллекта, чтобы увидеть и осознать создание новой капиталистической реальности и того, что она, в свою очередь, предлагает? Зачем нужен этот бесплодный и предательский мираж? Слепота искажает любую ситуацию: находясь перед лицом демографической катастрофы, россияне возмущаются, читая, что четверть всех детей, воспитываемых в детских домах, усыновляется этими американцами, которые - как и все остальные - 'их, россиян, обманули'. Миллионы россиянок отказываются рожать, прибегая к уже рутинным абортам, брошенные дети или достаточно частые детоубийства, похоже, не наводят ни на какой вопрос, направленный в самое сердце системы. Как можно мешать президенту настолько тривиальными проблемами?

Стоявший неподалеку, бритый наголо ребенок напомнил мне об этом изъяне деградирующей страны. И это один пример из тысячи. Эскалатор по-прежнему поднимается наверх, где развернута продажа открыток с Путиным-гончаром и прочими достижениями 'доброго царя'. Да, ступеньки движутся вверх сами по себе; но, кажется, мысли не пускают меня, и я, ошеломленный, боюсь, что никогда не смогу подняться: настолько тягостным и невозможным становится обдуманное.

Антонио Перес-Рангос ("El Pais", Испания)

Антонио Перес-Рангос получил докторскую степень по философии в Кембриджском Университете. Изучал славянскую филологию в Кембридже и Москве.