Юлия Латынина: Отставка Горлума

Генерал Салават Каримов больше не будет возглавлять следственную группу, работающую по делу Ходорковского и Лебедева. По информации «Ъ», глава новообразованного Следственного комитета (СК) Александр Бастрыкин назвал его фамилию в числе тех следователей, которых он не собирается брать на работу в СК. И так как дело Ходорковского и Лебедева передано в СК, возглавит следствие другой человек – Александр Дрыманов.

На первый взгляд — поразительная новость. Следователь оказал неоценимые услуги вертикали власти. Одолел трех олигархов. Помог раздавить гидру. И вот — вышвырнули, как щенка. А как же «киллеры Ходорковского», которых Каримов, говорят, боялся еще в Уфе? А как же человеческая признательность за активы, отошедшие «Роснефти»?

Надо сказать, что путь, которым будущий комиссар Катанья пришел из башкирской прокуратуры в генеральную, был поразительно тернист и извилист. Не было на этом пути бесстрашного противостояния сильным мира сего, было два дела — Мухамедьянова и Галимова.

Дела была такие. В 1997 году в Уфе зверски зарезали двух гомосексуалистов. По подозрению в убийстве вскоре был арестован богатый и влиятельный человек – директор рынка Мухамедьянов; но вскоре под охраной УОП Мухамедьянов был доставлен в аэропорт, откуда и улетел в Турцию. (Потом его таки взяли и посадили на 17 лет.) Всяко бывает, но покрывать зверское убийство на гомосексуальной почве – это даже для нашей богоспасаемой прокуратуры чересчур. По итогам участия Салавата Каримова в судьбе директора рынка прокурор республики потребовал его отставки; но отставки не произошло, а произошла новая неприятность – «галимовское» дело.

В 1999 году, после перестрелки между двумя группировками, лидер уфимской ОПГ Галимов был взят под стражу. Вышел на свободу он опять-таки по диковинной причине: сначала из дела пропало вещественное доказательство (пистолет), а потом, накануне дня продления срока содержания под стражей, пропало и самое дело — все шесть томов, хранящиеся в сейфе, ключ от которого лежал в приемной начальника следственного отдела Каримова. (Следователя, у которого пропал пистолет, сначала уволили, потом Каримов взял его к себе в бригаду по делу ЮКОСа)

Говорят, в царской России палачей вербовали из каторжников: никто другой в палачи идти не соглашался. В путинской же России борцов за правду вербовали из каримовых; так или иначе, после того, как по Уфе поползли слухи о точной сумме, заплаченной Галимовым за исчезновение дела, у Каримова было два варианта – либо оправдаться, либо уволиться.

А он выбрал третий — стал борцом с олигархами.

В 2000 году, вскоре после исчезновения дела Галимова, Салават Каримов переезжает в Москву и начинает заниматься Гусинским. Затем – Аксененко, Голдовский, Ходорковский. В апреле 2005-го возвращается в Уфу, на должность зампрокурора республики.

Был, правда, между Ходорковским и Башкирией один эпизод, не замеченный широкой публикой. Назывался он Армен Рштуни.

Г-н Рштуни был сравнительно некрупным трейдером, обломком начала 90-х, счастливого времени, когда каждый идиот мог скопить несколько миллионов, торгуя нефтью или газом. Рштуни эти миллионы скопил, а потом потерял при банкротстве помойки под названием «Первый городской банк» (ПГБ). После этого Рштуни работал сначала в ТНК, потом в «Сибуре», где и познакомился со следователем Каримовым (дело было уже после ареста владельца «Сибура» Голдовского), а потом в ЮКОСе, советником, где, расслабившись вконец, стал звонить Каримову прямо со своего рабочего места и посему вынужден был ЮКОС покинуть.

Так или иначе, знакомство с Каримовым помогло г-ну Рштуни узнать, куда делись его деньги из ПГБ, и оказалось, что они ушли на покупку яиц Фаберже. Это ошеломительное открытие базировалось на следующей цепочке умозаключений. Яйца Фаберже купил г-н Вексельберг, компании г-на Вексельберга обслуживались в том числе в банке «Альба-Альянс» г-на Анненского, а банк «Альба-Альянс» использовал ПГБ как общедоступную помойку, стало быть, те шесть миллионов, которые украл владелец ПГБ, смывшись за границу, надо требовать с Вексельберга.

Самое комичное во всей этой ситуации было то, что, когда г-н Рштуни работал у Вексельберга после банкротства ПГБ и до своего знакомства с Каримовым, он почему-то не знал, что Вексельберг украл его деньги. Планы у Рштуни были поистине наполеоновские, но ничего не вышло: хитрый Вексельберг даже заплатил г-ну Рштуни деньги, потому что не в деньгах было дело, а потом Рштуни посадили. Кажется, за тот же «Первый городской банк» — какие–то векселя там были неправильные.

Это я к тому, что весь следственный опыт Салавата Каримова и умение доказывать про налоги ЮКОСа или яйца Фаберже все, что надо вертикали, оказывался совершенно бесполезен, если не было отмашки сверху; и даже наоборот. Всякая пузатая мелочь, неверно заключившая, что если Кремль может сожрать Ходорковского, то она, мелочь, сейчас сожрет кого-то другого — мелочь эта попадала за решетку, по тому железному обстоятельству, что мелочь могла расплачиваться с нашей судебной системой только обещаниями, а Вексельберг – сразу наличными, а судебная система наличные ценит больше обещаний.

История Рштуни повторилась в Башкирии. Все ожидали, что Каримов, вернувшись в 2005-м в Башкирию, отберет «Башнефть» у Урала Рахимова. Там, собственно, и расследовать-то ничего не надо было. Фантастические нарушения при приватизации «Башнефти», сплавленной за копейки каким-то «мартышкам», были уже подробно прописаны в докладе Счетной палаты, да и дело это было богоугодное. В целях хотя бы укрепления пресловутой вертикали власти разумнее было б, чтобы «Башнефть» принадлежала кому угодно, хоть черту, хоть дьяволу, хоть Сечину, – лишь бы не всесильной семье всесильного башкирского президента.

Однако с «Башнефтью» что-то там не сложилось. Видимо, президент Путин посчитал, что нефть нефтью, а стабильность важнее. Одно дело – отобрать нефтяную компанию у Ходорковского, это дело вертикалеугодное. А другое – отобрать компанию у семьи местного князька, который готов насчитать, кому скажут, хоть 170% голосов на демократических выборах. Князек может обидеться, и это отразится на голосовании.

Поэтому «Башнефть» не отобрали, и деятельность г-на Каримова на посту зампрокурора Башкирии ознаменовалась кучей коммерческих разборок местных Рштуни с местными Вексельбергами — все мелкое, мутное, грязное, но без размаха.

Причина, по которой Салавата Каримова не взяли в Следственный комитет, — вовсе не решение сверху. Просто глава СК Александр Бастрыкин хочет быть самостоятельной и крупной фигурой. Чужие Каримовы ему не нужны, у него свои есть.

Но это-то и есть самое примечательное. Человек, оказавший столько услуг этой власти, сломавший для нее столько жизней, — оказалось, что этой власти он не вассал, а агент. Не верный паладин, не карающий меч – а просто маленькое резиновое изделие, употребляемое для известной цели.

Это очень важная подробность. У власти, вышедшей из КГБ, нет вассалов, а есть агенты. Вассал – это личность, это тот, кто предан душой, кто пойдет ради господина на смерть, это человек с твердой рукой и твердой душой. У агента души нет, вместо души – компромат, на котором его завербовали, агент – это тот, кто в любой момент может продать и кого в любой момент можно продать. Агента и хозяина не связывает ничего, кроме страха и денег, и там, где страха и денег будет больше, – туда агент и повернет. Саурон знает цену Горлуму; Горлум – не борец, не герой, не инквизитор, а просто пара склизких лап, которые состряпают «прелес-с-с-тное дельц-ц-е».

Маленькая деталь. Некоторое время назад Путин, говорят, обмолвился насчет Андрея Лугового: мол, все они из одной шайки, Луговой, Березовский. Это нам, наивным либералам, Луговой представляется торжествующим убийцей, дающим интервью, устраивающим пресс-конференции, рассказывающим западным журналистам о глобальном заговоре против него и Путина. А для кремлевских властителей Луговой – «из той же шушеры», смешной мелкий человечек, использованный инструмент, который кричит, изо всех сил пытаясь остаться в живых, кричит: я и Путин, а для Путина он — он и Березовский.

Использованных агентов выбрасывают, потому что жалеть их нечего: у дверей стоит очередь таких же, еще не использованных, которые кричат: «Ах, прелесссть! Прелесссть! Я тоже хочу сссслужить прелесссти!»

Юлия Латынина