Конец эпохи Путина

Просматривая работы на выставке "Граней" в Музее Сахарова, я как-то неожиданно задался вопросом: какой эпоха Путина останется в истории и памяти жителей России? Если уж у нас есть традиция увязывать этапы прошлого с именами политических лидеров, то чем могут запечатлеться последние восемь лет, прошедшие под знаком Путина?

Николай II, например, запомнился трагедией на Ходынском поле, Первой мировой войной, революцией и отречением; Ленин - Октябрьским переворотом, переводом столицы из Петрограда в Москву, Брестским миром, террором Гражданской войны и поволжским голодом; Сталин - колхозами, индустриализацией, ГУЛАГом, "священной" войной; Хрущев - разоблачением культа личности, холодной войной, полетом Гагарина, кукурузой, борьбой с художниками, бетонными новостройками... и далее по списку. А что же останется в наследство от нынешнего гаранта?

Должен признать, картина у меня получилась не особо выразительная и богатая. Если оставить за скобками амплуа сильного администратора и шарм, импонирующий подросткам и домохозяйкам, то дел, за которые можно было бы помнить Владимира Владимировича, как-то в общем-то и нет.

"Эпоха Путина" запечатлеется в истории чеченской войной, страшными терактами, бездарной монетизацией, разгромом "ЮКОСа", конфликтами с ближними соседями, скучным телевидением и топорным антиамериканизмом. Таланта выдающегося администратора и созидательной активности за всем этим нет.

Поставил точку в предложении - и уже слышу гневные возгласы критиков: "Лживый либерашка! А про экономический рост, сильную централизацию и уважение к России на международной арене ты, значит, забыл?!" Я нет, но вот грядущие поколения и даже наши современники, уверен, через пару-тройку лет уже забудут.

Пройдемся по пунктам. Если русское экономическое чудо окажется состоявшимся и долговечным, увязать его с личностью Путина будет весьма затруднительно. Нужна большая доля наивности, чтобы видеть в изобилии товаров в магазинах и успешной торговле сырьем прямое следствие наказа об удвоении ВВП. Скорее уж тогда придется хвалить господ Грефа, Кудрина да Чубайса. И об этом (повторюсь, пока еще сомнительном) достижении станут говорить как о победе в ВОВ: "Войну выиграл Сталин, вернее, не Сталин, а Жуков, да и то какой ценой!"

Про централизацию еще бабушка надвое сказала. Нужна ли она стране в том виде, в котором исповедуется сейчас? А если и нужна, то присутствует ли на деле в том виде, в котором исповедуется? Централизация - это универсальная, единообразная в основе своей система управления с очевидным и функциональным центром. У нас же пока все замыкается не на системе, а на имидже президента, что, несомненно, позволяет проворачивать весьма оперативные административные кульбиты, но вот о силе и долговечности властных отношений говорит мало. Скорее заставляет думать, что центр в Кремле, как и у популярных жевательных подушечек, вполне себе жидкий.

Про героический образ России в международном сообществе лучше и вовсе скорбно помолчать: с него, как говорится, не воду пить, а вот засуху последствий примитивной игры мускулами ощутить можно, да мы уже и ощущаем. Тому, что по телефону (а соответственно, и в телеэфире) хамить не следует, еще в начале века учил наших администраторов один выразительный персонаж Булгакова. Стараниями Путина современный имидж России в глазах цивилизованного мира упростился донельзя: за последние годы Россия для него стала непредсказуемой, недемократичной, агрессивной и, следовательно, опасной страной. Опасной в самом малодостойном смысле: как обезьяна с гранатой, способная в любую минуту навредить себе и окружающим. Много пользы от такого образа для чести отчизны? Сомневаюсь.

В копилке президента есть, несомненно, одно достижение: за прошедшие годы его имя превратилось в национальный брэнд, как водка, матрешка, икра и медведь с балалайкой. Главное наследство эпохи Путина - водка "Путинка". Это не случайно: вся тяжесть экономических реформ нынешнего режима, вся чехарда его политических пертурбаций держатся на одной опоре - уверенности Путина и Ко в возможности произвольно определять, что граждане страны увидят по государственным телеканалам в текущий день и на следующий. Или не увидят. Так что Путин если чего и гарант, так это однообразия сетки телевещания.

К сожалению, и апологетические проекты, и оппозиционные разоблачения строятся преимущественно вокруг этого брэнда, не тождественного до конца своему прототипу. И очень вероятно, что нынешнее затянувшееся президентство окончится тем же, чем и начиналось: вопросом Who is Mr. Putin? Мне, например, последнее время все больше начинает казаться, что за этим брэндом скрывается живой, одинокий, весьма неуверенный в себе человек.

Для простоты картины начну со сравнения: я убежден, что если уподоблять Путина кому-то из российских правителей прошлого, это будет не Ленин, не Сталин, не Петр I, а Алексей Михайлович Романов, прозванный в народе "Тишайшим", - второй представитель последней династии. Рожденная смутой, династия Романовых первое время была вынуждена лавировать между интересами олигархического боярства и чаяниями лихих народных масс. К тому же при Алексее Михайловиче предельно обозначилась перспектива неизбежного сближения Руси с Европой, воплощение которого Тишайший переложил на плечи своему сыну Петру. Ключевский писал об этом царе: "Одной ногой он еще крепко упирался в родную православную старину, а другую уже занес было за ее черту, да так и остался в этом нерешительном переходном положении".

Процитированное целиком относится и к Путину. Рожденный в Советском Союзе, он вполне остается сыном системы, которая его воспитала. Время его правления - это раздолье временщиков, рай для моложавых старперов. Кобзон, Церетели, замшелые управленцы на местах - всем им очень нравится чувствовать себя востребованными и современными, попутно самозабвенно вещая от имени доброй дедовской старины. Административное бульканье в верхах мало касается глубин этого болота. "Где? укажите нам, отечества отцы, которых мы должны принять за образцы?"

Поэтому само появление Путина у власти видится не началом новой эры, а финальным этапом разложения преставившегося от врожденных болезней красного дракона. Первый этап являл Горбачев - представитель партийной элиты, второй - Ельцин - народный политик, потом шли язвы в виде ГКЧП (командование КГБ и армии) и боевиков Верховного Совета (низший генералитет, офицерство, образованцы). В этом ряду Путин - мелкий гэбист-функционер - представляет что-то итоговое и совсем нетвердое, то, чему по природе стоит быть в тени, а на солнце выходить не следует.

При этом сам Владимир Владимирович волею судеб или по складу характера, несомненно, тяготеет к европейскому образу жизни. Дворец в Стрельне, комплекс в Царицыне - вот отрада для его очей. И та настойчивость, с которой Путин любит поговорить о демократии, ответственности граждан за судьбу страны, явно имеет под собой нечто большее, чем просто дипломатический страх смутить западные державы. Не слабО же ему посоветовать правительству не последнего государства поменять головы: а для того чтобы поменять головы, их надо для начала снести. Просто Mr. Putin (в отличие от многих наших политиков) понимает: в новом тысячелетии и старые песни о главном можно исполнять лишь в современной аранжировке. Не выдумай хитрец-Сурков "суверенную демократию", Владимир Владимирович по сей день рассуждал бы об общих для жителей планеты демократических ценностях.

Однако личных симпатий недостаточно для реальных реформ. Когда собеседники рассуждают о смелости Путина, я недоумеваю. В чем она? Смелость в политике - это стремление проложить свой курс, это готовность открыто проявить волю, которую могут оценить и разделить граждане страны. Это формирование сильной политической плеяды и элиты. Ничего такого Владимир Владимирович позволить себе не может. Он движется вперед-назад мелкими шажками, разводит вокруг своей персоны сумрак таинственности и заставляет политическую пустошь ширмами национальных прожектов.

Петр прорубил России окно в Европу, Путин закрыл страну на евроремонт. Гимн его правления - не революционный стук топоров на верфях, а едкое жужжание дрелей. Закрыть потолок пластиком, натянуть на панельные стены виниловые обои и смотреть в корейском телевизоре "Бригаду" или похождения участкового Анискина - вот общественный эталон счастья путинской эпохи.

Илья Переседов