Узбекистан: решение вне логики

«Переменчивый - но не коварный», - так с неожиданной прямотой охарактеризовал узбекскую дипломатию высокопоставленный мидовский чиновник, комментируя в частной беседе решение Ташкента о приостановлении членства в ЕврАзЭС.

На Смоленской площади Узбекистан считают трудным партнером, требующим особого подхода. Страна не раз меняла внешнеполитические ориентиры, переходя из интеграционных структур СНГ в организации с другим политическим знаком. В 1990-х годах заявляла о желании тесной интеграции с Турцией. Но в марте нынешнего года отказалась присоединиться к соглашению по созданию Парламентской ассамблеи тюркоязычных стран (куда, кроме самой Турции, вошли Азербайджан, Казахстан и Киргизия).

Так что переменчивость узбекской дипломатии ощутили на себе не только Россия и Соединенные Штаты, после событий 11 сентября 2001 года открывшие военную базу в Ханабаде, а спустя четыре года вынужденные свернуть всякое сотрудничество с Ташкентом. Тогда возвращение Узбекистана в российскую сферу влияния назвали вынужденным шагом, последовавшим после наложения Западом санкций за подавление мятежа в Андижане.

Стереотип о прозападной ориентации Узбекистана оказался живуч. Как только появилась информация о выходе этой страны из ЕврАзЭС, как комментаторы сопоставили даты и выяснили, что соответствующие документы были получены в секретариате интеграционной организации через три дня после того, как Евросоюз снял санкции с Узбекистана. Если и дальше следовать этой логике, после ЕврАзЭС последует выход из Организации договора о коллективной безопасности (ОДКБ) и охлаждение отношений с Москвой. Затем Узбекистан вновь, как и до Андижана, окажется в тесных объятиях Запада, тем более что и США, и ЕС демонстрируют заинтересованность в энергетическом сотрудничестве с этой ключевой страной Центральной Азии.

Однако реальность не так прямолинейна. К слову сказать, критика за Андижан подтолкнула Узбекистан к Москве, но решение о смене внешнеполитического курса созрело раньше, чему свидетельством является подписание многостороннего Соглашения о партнерских отношениях с Россией во время официального визита президента Путина в Ташкент в мае 2004 года. Очевидно, и тогда, когда западный вектор начал размываться, и сейчас присутствует мотивация, не вписывающаяся в просто переход из одной соперничающей команды в другую. И как только отвлекаешься от двухцветной логики большой игры, обнаруживаешь аргументацию.

Например, во время сенсационного заявления о возвращении в ОДКБ в 2006 году в Сочи Ислам Каримов предлагал Владимиру Путину реорганизовать ЕврАзЭС, в котором его страна уже состояла. Инициатива объединить эту экономическую организацию с ОДКБ озвучивалась Каримовым и позже, однако интереса не вызвала - что не могло не вызвать недовольства узбекского лидера, привыкшего, чтобы к его словам прислушивались. Вдобавок председательство в этой интеграционной структуре отдали представителю Казахстана, к чьим успехам в Ташкенте относятся ревниво. Не исключено, Узбекистан не захотел (или не смог) пойти на большую открытость, которая от него требовалась как от члена экономического сообщества. Мины на границах (оставшиеся со времен атак Исламского движения Узбекистана с территории сопредельных стран), пограничные вопросы и барьеры в системе коммуникаций становились причиной критики узбекского руководства со стороны президента Таджикистана Эмомали Рахмона. Но главным доводом в пользу выхода, видимо, стало разочарование в ЕврАзЭС, которое действительно не демонстрирует высокую эффективность.

Так было и раньше - каждый внешнеполитический поворот сопровождался определенными экономическими и политическими надеждами, которые в большинстве своем не оправдывались. В результате Узбекистан пришел к идее приоритета двустороннего сотрудничества, не требующего ограничения собственного суверенитета и не обременяющего обязательствами перед партнерами. В последние два года узбекская дипломатия занята поисками потенциальных инвесторов в отечественную экономику, прямо не вписывающимися в логику конкурентной борьбы России и Запада за Центральную Азию.