Звездные наследники

Для нас они — кумиры, а для своих детей — просто мама или папа. На нелегком родительском поприще, как и все, они совершают ошибки и добиваются удач. И готовы поделиться своим опытом.

Я друзей Андрею и Наташе не выбирал

— Как-то сын пришел из детсада с окровавленным лицом и стал жаловаться. Говорю ему: «Успокойся, потом я выслушаю тебя и скажу, что думаю». Он успокоился. Рассказал, какой мальчик его обидел, за что. «Он прав», — ответил я. Андрей: «Ка-а-а-ак?!» — и опять в слезы. А я: «Можешь плакать, обижаться, но он прав». Когда меня просили разобраться в чем-то, я всегда разбирался независимо от того, что есть «мои» и «не мои» дети. Чтобы Андрей и Наташа знали, кто у них отец, какие у него принципы.

Конечно, мне не нравились, да порой и сейчас не нравятся некоторые их приятели. Но как я могу повлиять на них? Допустим, скажу Андрею: «Не дружи вот с этим парнем, он мне не нравится». А сын ответит: «Ну, ты и не дружи, раз он тебе не нравится. А мне он нравится»... Меня не устраивали некоторые подружки моей дочери. Мне казалось, что они очень рано уводят ее на сомнительный сексуальный путь. Я кричал: «Наташа, мне надоели твои ночные дискотечные бдения! Что это такое: консьержка в подъезде смотрит, как ты, юная, 16-летняя, возвращаешься домой ночью?!» А Наташа: «Папа, ты рожал и воспитывал дочь для консьержки или для себя и для общества?» Сложный был период. Но с тех пор как Наташа стала матерью, она уже встречается с друзьями «по-взрослому»: по праздникам, на интересные концерты вместе ходят. Уже нет такого: «О, вечер свободный — пошли». Вечер освободился — его нужно с детьми проводить...

Желание родителей не закон

— Совсем необязательно, чтобы у певца дети пели, у музыканта — играли. Так я поначалу и решил: пусть лучше сын, как все нормальные дети, учится в обычной школе. А мой друг Владимир Спиваков набросился на меня с возмущением: «Как тебе не стыдно? Андрей музыкант! Он должен учиться музыке!» Тогда я подумал: вроде музыка не мешает никому в школе, а дальше будет видно. И уже второго сентября Андрей был в Гнесинке. Он с детства увлекался барабанами...

Теперь он бизнесмен. Меня спрашивают: «Как же так: сын окончил музыкальный институт в Голливуде и не стал музыкантом?» Ну, значит, не стал... Дочка окончила школу в Бельгии, поступила в Нью-Йоркский университет. Потом, оскорбившись на действия американских властей против ее отца и матери, уехала из Америки. Окончила факультет международных отношений в МГИМО. Вышла замуж за гражданина Австралии. Сейчас у них тоже свой бизнес.

Родители должны поддерживать в ребенке желание что-то делать, и это необязательно должно быть то, что хотят родители. Допустим, раньше, чтобы показать благополучие семьи, покупали пианино. Ребенок появлялся, и его обязательно отдавали учиться музыке. А я так не хочу. Родители никогда не должны навязывать: делай это, делай то, делай, как я, делай лучше меня. Хотя, если они увидели в ребенке какой-то порыв, а потом ребенок поостыл, то здесь, возможно, надо повлиять на него. Иначе он, может быть, будет всю жизнь потом жалеть, что его «вовремя не заставили, вовремя не подсказали».

О, баритон пришел!

— У Наташки с мамой отношения на равных абсолютно. На равных во всем. Они модницы одинаковые. Обсуждают что-то принципиальное. Советуются. Повышают друг на друга голос. Меня это всегда так возмущает! Я говорю жене: «Неля, ну что это такое?» А Наташа: «О, о, баритон пришел!» Я ей: «Ты как с матерью разговариваешь! Кто тебе разрешал?!» — «А ты как разговариваешь?» — спрашивает дочка. — «Какое твое дело, как я разговариваю? Что я тебе, подружка, что ли?» И тогда я говорю жене: «Неля, если ты такое позволяешь, то я не знаю, как вмешаться в этот процесс». Я все-таки за то, чтобы дочь понимала, кто есть кто. Если мама стала подружкой, это хорошо, чтобы доверяться ей как подружке. Но это не для того, чтобы командовать мамой и быть с ней на равных. Поэтому Неля с Наташей от меня получают. Я с Украины, из провинции. У нас всегда называли родителей на «вы»: «Мамо, вы...»

Папа, не жадничай

— Лучше, чтобы дети сами зарабатывали. Даже если родители обеспеченные. Андрей совсем еще юным парнем поехал за границу. Я повез советский цирк по контракту на два года в Америку и взял его с собой. Он играл на ударных в оркестре и получал за это деньги, я ему ничего не добавлял... Сейчас, конечно, Андрей снят у меня «с обеспечения». Он давно-о-о перестал пользоваться материальными благами родителей. При этом я никогда не говорил сыну: «Все, я отказываюсь тебя кормить и одевать, ты должен содержать себя сам!» Что касается того, как тратить заработанное, думаю, дети самостоятельно найдут баланс между количеством денег и своими пристрастиями. Но какие-то вещи я обязательно резюмирую. И жене, и детям говорю, если вижу неразумные траты. Вот Наташа съездила как-то в Израиль. Должна была получить какие-то документы, а там — забастовка. Я ей сказал: «Наташа, а нельзя было, прежде чем лететь, позвонить? Ты впустую выбросила деньги». Наташа сказала: «Папа, ну что ты жадничаешь?» Почему «жадничаешь»?! Я не понимаю. Это ведь неразумно просто: туда-сюда пролететь, устать физически, выбросить деньги и ничего не сделать... Не важно, сколько у тебя денег. Дело в целесообразности. Зачем покупать что-то по 10 рублей, когда есть возможность купить по 5?

Дети — зеркало для взрослых

— Хотим мы или не хотим, но дети постоянно обращают свои взоры и свои мысли в сторону родителей, так как для них это главные два человека. Что плохого было у меня? Сын мог видеть (когда мы с ним вдвоем куда-то уезжали) и какой-то мой флирт легкий, и то, что я позволял себе выпивать, и что курю, и что в мужской компании соленое слово могу сказать. Все это он видел. Не потому, что я специально приучал его к взрослой жизни. Просто я человек эмоционально несдержанный. Мама у нас менее подвержена каким-то недостаткам. Мама — чистоплюйка, хозяйка: рано просыпается и начинает заниматься домом. (Сейчас дети живут сами, а когда еще вместе жили, Неля очень строго спрашивала со всех за беспорядок.)

Думаю, что мои дети соизмеряют какие-то положительные и отрицательные черты матери и отца. И оставляют рациональное, доброе зерно как фундамент жизни в обществе. Поэтому, несмотря на то плохое, что они видят у родителей, в частности у меня, я спокоен за детей.

Теща, жена и дочь Иосифа Кобзона в Центре планирования семьи в ожидании невестки Насти Цой, родившей внука Мишу

О вкусах спорим

— Андрей любит, так сказать, супермодно одеваться. С детства не любил школьную форму. Всегда носил какие-то рубашки непонятные. Наденет какую-нибудь особенно, на мой взгляд, отвратительную, а я говорю: «Андрюх, ну кто тебе сказал, что это красиво?» — «Пап, я тебя не хочу обижать — это очень модно!» — «Ну как это? Это ужасно: это мятое, сжатое, противного цвета». Что они мне говорят — это-то понятно: «Папа, у тебя совковый вкус». Ну, я действительно привык к консервативной одежде. Практически всегда при галстуке. Но при галстуке тоже можно надевать модные туфли, пальто «Зили» или носить «Версаче». Элегантно и модно — это не обязательно должно быть вычурно... Иногда дети мне говорят: «О, пап, какой у тебя красивый свитер!» или «Какие у тебя туфли красивые!» Но такое взаимопонимание редко. В принципе так и должно быть. Мы люди совершенно разных поколений.

Самый тяжелый возраст

— Для меня было важно преодолеть самый тяжелый возраст становления детей, лет от 13 до 20. За Андрея я очень боялся. Как материал он был очень податлив. Поэтому мне хотелось за внешней отцовской грубостью держать строгий контроль над ним, чтобы он не был подвержен уличным, жизненным соблазнам. Очень важно не потерять ребенка в критические для него годы. Слава богу, теперь он уже сам отец. Абсолютно не пьет, не курит, наркотиками никогда не увлекался. Люди, знающие его, говорят, что он очень хороший парень. И хотя я растил сына не напоказ, мне этого достаточно. Достаточно, что человек вырос нормальный. Что касается дочери, то же самое — все ею восхищены. Она очень добрая. Очень обходительная. Когда еще совсем маленькая была, садилась на даче на велосипед и объезжала все дома, где какие-нибудь бабушки-дедушки беспомощные жили: кому хлебушка привезет, кому молочка, кому лекарства. Все говорили: «Это наша девочка». А я ее называл «Тимуровка моя». Дочка очень активная. У нее характер отца, не женский такой, не девичий: упорный, но немножечко непримиримый, очень принципиальный... Мне приятно, что у Андрея и Наташи есть свое личное уважительное отношение к отцу. И это отношение не зависит от того, что я народный артист и известный в стране человек...