Сердечный Сердá: Барселона "будет город-сад"

В 1859 году случилось событие, которого с нетерпением ожидали жители Барселоны: крепостные стены, что окружали город со времен Средневековья и душили его в своих каменных объятиях, были наконец разрушены.

Город замер в ожидании: дело предстояло нешуточное, ему надлежало увеличиться в десять раз. Вновь построенный район получил название Эшампле. Это необычное для нашего слуха слово в переводе с каталонского означает не что иное, как банальное “расширение”.

Чтобы понять, почему с таким нетерпением ждали горожане этого момента, нам придется вернуться на несколько веков назад.

К XIII веку город за пределами крепостной стены, построенной еще римлянами, разросся настолько, что король Педро Церемонный приказал выстроить новую стену. Ей предстояло защитить увеличившийся город от возможных недругов. Долгие годы верой и правдой служили горожанам высокие крепостные стены, пока однажды не превратились в тюремные. А случилось это в далеком 1714 году, когда борьба каталонского народа за независимость закончилась поражением. Войска испанского короля оккупировали мятежную Барселону. Вот тогда и превратилась она в военную крепость. В постоянном страхе жили горожане под прицелом орудий крепости Цитадель (Сьютаделья) с одной стороны и крепости Монтжуик — с другой. Потому и дома в городе оккупанты не разрешали строить выше трех этажей, чтобы не мешали они пролетать пушечным ядрам.

Так в окружении средневековой крепостной стены дожил город до середины XIX века. Благодаря деньгам каталонцев, разбогатевших на торговле с американскими колониями, Барселона встала на путь процветания. Появилось бесчисленное множество фабрик и заводов, соответственно, понадобились и рабочие руки. В то же время жизнь в деревнях и селах становилась все труднее, целые семьи бросали свои дома и переселялись в город. Число жителей в Барселоне увеличилось в два раза. Где взять жилье? У города не было возможности расти вширь, этому мешали крепостные стены. Местные власти ничего не могли изменить без разрешения Мадрида, а в Мадриде сопротивлялись. “Да, — говорили там, — Барселона уже не бунтует, но она важный объект стратегического назначения: кто-то должен охранять Пиренеи…”

Как жилось людям за каменной стеной, внутри огороженного стенами города? Да плохо жилось. Представьте себе город, построенный еще в Средневековье: узенькие улочки шириной четыре метра (самая широкая достигала восьми, за что дали ей название “Широкая улица”). Чтобы получить дополнительное жилье, начали надстраивать над домами верхние этажи, а также соединять улицы арками, над ними тоже надстраивать жилища. Улицы с шестиэтажными домами превращались в каменные ущелья, куда не проникал луч света (увидеть все это воочию можно и сейчас, прогулявшись по Готическому кварталу Барселоны). Кроме того, на этих узеньких улочках устраивались ремесленники и мастеровой люд (брадобреи, кузнецы, башмачники). В теплое время года все предпочитали работать на улице, а не в темных сырых помещениях. Крытых рынков было недостаточно, поэтому торговцы со своими палатками также располагались прямо на улицах. Легко представить, как все это затрудняло движение и загрязняло город. Но это было еще полбеды. Реки, протекающие по городу, становились все более заразными: в них сливались все отходы и нечистоты. К колодцам за водой выстраивались длинные очереди.

Скученность и отсутствие должной гигиены приводили к массовым эпидемиям. Холера и желтая лихорадка уносили такое количество жизней, что на кладбищах не хватало места для могил. Кстати, о кладбищах. Чтобы выиграть пространство, власти города приказали замостить те, что примыкали к городским церквям, так образовались площади. Поверхность их выравнивали, и горожане в буквальном смысле слова ходили по останкам своих предков.

Одним словом, условия жизни в огороженном городе были бесчеловечными, город задыхался. Необходимость в переменах превратилась в маниакальную. Наконец то, чего ожидали с таким нетерпением, свершилось: к власти в Мадриде пришли прогрессивные люди. “Долой стены!” — военный клич поднял на ноги все население города. Ломать — не строить: настолько сильным было желание избавиться от удушающего гнета стен, что снесли все, что только можно было снести. Благо, часть крепостной стены, построенной в III веке римлянами, не попала под горячую руку. В противном случае лишилась бы Барселона одной из главных своих достопримечательностей. А вот средневековым стенам явно не повезло. На память о них потомкам остался всего лишь небольшой фрагмент. Да и сохранился он только благодаря тому, что служил задником здания королевских верфей. Воодушевленные переменами власти Барселоны затеяли конкурс на лучший проект по расширению города, и местные архитекторы принялись творить, предполагая превратить Барселону в подобие нового Парижа или Вашингтона. Владельцы земельных участков за пределами города уже потирали от удовольствия руки в ожидании барышей, как вдруг дошла весть, что в Мадриде уже утвердили план Ильдефонса Сердá.

“Да кто он такой, этот Сердá? — возмутились в Барселоне, — он даже не архитектор, а всего лишь дорожный инженер! И какое право имеет Мадрид вмешиваться в наши дела?” Да и сам план... Где это видано, чтобы город походил на бездушную шахматную доску, в каждом квадрате которой невысокими домами будет застроено только две стороны (это же сколько прибыли потеряют владельцы участков!). Где центр города с шикарной площадью? Да так никто не строит!!! Что значит не будет разницы между кварталами для богатых и бедных, а все будут жить в равных условиях? И эти сады внутри кварталов... А где же ставить подсобные помещения? Почему бы не застроить все четыре стороны? Ах, это для того, чтобы воздух лучше циркулировал, и люди свободней дышали. Да они же будут постоянно простужены! Проспекты шириной 20 метров (а некоторые до 50) — это же сплошные сквозняки! К тому же улицы, такие длинные, ужасно неуютны. И потом эти скошенные углы кварталов, где такое видано? Откуда он только взялся на нашу голову, проклятый фантазер Сердá!

Самое время познакомиться с этим удивительным человеком. Родился Ильдефонс Сердá в местечке неподалеку от Барселоны в семье каталонского предпринимателя, разбогатевшего на торговле с Америкой. Папаше очень хотелось, чтобы один из шести его сыновей посвятил себя карьере священнослужителя. Выбор пал на Ильдефонса. Покорившись воле отца, молодой человек начал учебу в семинарии, но религия его явно не привлекала. Взбунтовавшись, он уехал в столицу Каталонии, мечтая стать архитектором. Отец, возмущенный непослушанием сына отказал ему в материальной помощи. Получить желанный диплом архитектора Ильдефонсу так и не удалось. Уехав в Мадрид, он выучился на дорожного инженера. В Школе инженеров царил дух либерализма, что пришлось по душе молодому человеку. Еще раньше он заразился утопическими идеями французского философа Этьена Кабо.

Поначалу мадридские власти поручили инженеру всего лишь разработать топографический план города и изучить возможности его расширения. Сердá по своей инициативе начал обходить дома рабочих, где столкнулся с ужасающими условиями их жизни. Он увидел квартиры без вентиляции и света, где жили порой по несколько семей. Иногда даже одну кровать вынуждены были делить между собой два-три человека. Тогда и зародилась у него утопическая идея создать город-сад. Мечтатель и фантазер, он хотел преимущества города приблизить к жизни на природе: отдельное жилье для каждой семьи, зеленые скверы, простор и воздух для всех. Разработанный по собственной инициативе план нового города Сердá представил центральным властям. Как ни странно, Мадриду план пришелся по душе.

Но каталонцы не были бы каталонцами, если бы так просто согласились. “Что ж, у нас своих архитекторов нет?” — возмущались они. 14 проектов по расширению города выставили в “Зале Ста” — главном зале мэрии Барселоны. Бесчисленное множество народа пришло в те дни на выставку, всем было любопытно, каким станет их город в ближайшем будущем. План Сердá тоже был выставлен на всеобщее обозрение, но... в отдельном помещении. Этим старались подчеркнуть, что его проект никакого отношения к муниципальному конкурсу не имеет. Большинство голосов было отдано плану архитектора Антонио Ровиры: пышному и монументальному, с явной оглядкой на последние парижские веяния в области городского строительства, а самое главное, понятному и привычному.

В Мадриде только пожимали плечами: “Вечно эти каталонцы настаивают на своем. Королевским декретом принят “План Сердá”, и нечего тут копья ломать!”

В Барселоне же недоумевали: Сердá, такой же каталонец, как и Ровира, не был архитектором, а всего лишь инженером, да к тому же социалистом. Власти и горожане города восприняли указ центральных властей как пощечину. “Ах так, — решили они, — будь по-вашему”. И начали вставлять палки в колеса.     
 Завистливые архитекторы, буржуазия и некоторые священники (в то время они повсюду совали свой нос) сделали жизнь Сердá невозможной и добились-таки своего: исказили Эшампле. По мере того, как появлялись островки домов, было видно, как менялось все, что только можно, в первоначальных планах мечтателя. Если братское сообщество последователей Кабо потерпело неудачу, “план Сердá” воплотился ничуть не лучшим образом. Нельзя сказать, что он изменился до неузнаваемости, но кварталы застроили с четырех сторон, взамен скверов поставили склады, в домах надстроили еще по паре этажей. К счастью, улицы в Эшампле оказались достаточно широкими, чтобы даже вдвое надстроенные дома не закрывали полностью солнце.

Кампания, развязанная против Сердá, шла полным ходом. Договорились до того, что заявили, будто он вовсе и не каталонец. “И что с того, что поместьем, где он родился, семья Сердá владеет с XV века, — заявляли во всеуслышание, — а вот не каталонец он, и все тут!” Даже известный архитектор-модернист Думеник-и-Мунтанер включился в эту кампанию. Проектируя больницу Святого Павла, он с целью бросить вызов Эшампле Ильдефонса Сердá, сориентировал ее так, чтобы нарушить квадратную структуру плана. Вот уж воистину Барселона никогда не была легким плацдармом для настоящих творцов, и Сердá не оказался исключением.

Умер Ильдефонс Сердá 21 августа 1876 года в одной из водолечебниц Кантабрии во время принятия процедур. В еженедельнике Барселоны ему посвятили несколько строк. В некрологе говорилось: “Сеньор Сердá не только слыл либералом, он был талантлив: два обстоятельства, которые в Испании, как правило, вредят репутации человека и порождают врагов и завистников...”. Только в 1971 году его бренные останки перевезли наконец в Барселону. Но как это сделали? В фургоне для перевозки мебели, чтобы избежать уплаты налогов при пересечении границ регионов (так предписывалось правилами по перевозке умерших).

Еще одна несправедливость была проявлена властями города по отношению к творцу: в правилах конкурса заявили, что в честь победителя будет названа одна из улиц нового района и поставлен памятник. Этой чести Сердá также лишили. И только в 1959 году, в год столетия знаменитого плана, вспомнили наконец о незаслуженно забытом человеке. На самой окраине Барселоны, в районе, не входящем в Эшампле, одной из площадей присвоили его имя, возле нее поставили монумент и даже провели серию конференций. На этом все и закончилось. Вскоре при постройке развязки дорог площадь практически исчезла, а памятник демонтировали.

Потребовалось еще полстолетия, чтобы несмотря на всем известное упрямство каталонцев, здравый смысл начал наконец-таки торжествовать. В 2009 году исполнилось 150 лет со дня принятия плана Эшампле. Власти Барселоны назвали этот год “Годом Сердá”. Множество мероприятий: обширные публикации в газетах и журналах, выставки и экспозиции, телевизионные передачи и фильмы — были посвящены деятельности незаслуженно забытого инженера. Казалось бы, справедливость восстановлена… Однако прогрессивная интеллигенция настаивает на том, что, если уж искупать вину, так до конца, и поставить памятник автору Эшампле. И не где-то на задворках города, а, как он того заслуживает, в центре района, которому этот человек отдал свой талант.

Ошибка барселонцев заключалась в том, что в пылу амбиций они, везде и во всем стремившиеся быть первыми, проглядели в свое время главное: план был настолько авангардным, что Эшампле и по сей день является одним из уникальнейших в Европе городских ансамблей. Кроме того, в конце XIX — начале XX веков этот район облюбовала каталонская буржуазия. Заказывая известным архитекторам строительство и реставрацию своих домов, богачи изо всех сил старались переплюнуть один другого. Результатом стало то, что впоследствии окрестили модернизмом. Эшампле не стал ни скучным, ни монотонным, напротив, благодаря творениям Антонио Гауди и других талантливых архитекторов Барселона получила полное право считаться городом с “лица не общим выраженьем”, чем и привлекает сюда толпы туристов со всего света.