«Я ищу иглесию ортодокс»

Священник Андрей Кордочкин

Ежегодно из России на постоянное место жительства за границу уезжают более 40 тысяч граждан, но в последнее время количество россиян, желающих эмигрировать из страны, снижается.

Эмигранты из России сегодня - кто они? Ситуацию в Испании изданию «Православие и мир» прокомментировал настоятель прихода в честь Рождества Христова в Мадриде священник Андрей Кордочкин.

Мы часто говорим об интеграции в местную культуру и о сохранении своей, как о вещах противоположных. На самом деле, одно невозможно без другого. Те, кто выехал из России после революции, любили свой язык, хранили свою веру, и потому смогли приобщиться к культурам тех стран, куда они приезжали, полюбить их, и занимали полноценное место в обществе. Что же будет с нашей сегодняшней паствой в Европе, с эмигрантами новой волны?

Мне кажется, сейчас сложно говорить об эмиграции в том же значении, что и раньше. Сегодня есть достаточное количество людей, довольно обеспеченных, которые могут - или даже, по работе, должны - жить между двумя или тремя странами. Есть и люди совсем небогатые - как наши прихожане в Мадриде - которые не собираются оставаться в Испании. У них здесь нет своего дома, их ничего не держит, и они вернутся домой, когда сил работать уже не будет.

Особая категория на Западе - студенты, их жизнь складывается по-разному. Кто-то возвращается в Россию, кто-то находит работу и остается.

Когда люди уезжают за границу, чтобы заработать денег, - это тоже по-своему вынужденная эмиграция. Кто от хорошей жизни бросит дом, детей, стариков-родителей?

Сравнивать разные поколения - неблагодарный труд. Когда я был студентом в Англии, при слове «эмигрант» я думал о тех русских людях, которые по привычке говорили «аэроплан» и «телефонировать» - так их учили говорить в детстве. В остальном же они говорили по-русски правильнее, чем в сегодняшней Москве - на кристально ясном, мелодичном русском языке. Когда же, став священником, я совершил одно из своих первых венчаний в той же Англии, меня посадили в машину, и я оказался среди невнятного вида молодых людей, которые сходу начали обращаться ко мне на «ты», непрерывно жевали жвачку, и, зажмуриваясь от удовольствия, подпевали песне про дым сигарет с ментолом.

Через некоторое время до меня начало доходить, что ничего страшного, наверное, и не произошло. Место тех, кто умирает, занимают другие. Наверное, старые русские эмигранты, которые никогда - никогда! - не выходили на улицу без галстука, воспринимали и нас, бородатых и волосатых студентов в джинсах, с некоторой опаской.

Но все же, разница поколений есть. Я это понимаю, когда в наш храм все чаще приводят детей лет шести-семи (и не обязательно из смешанных семей), которые не говорят, или почти не говорят на родном языке. Читают совсем немногие. Не пишет почти никто. «Пусть они к вам ходят, язык учат».

Впрочем, знание родного языка ничего не меняет, если духовное формирование ребенка возлагается на еженедельное занятие в воскресной школе. Такие дети и в воскресной школе не задерживаются - приводить детей в храм каждое воскресенье требует от родителей постоянства, которого, как правило, нет. Те, кто занимается в нашей школе - капля в море от детей, рожденных в православных семьях в Мадриде. Слышу порой по телефону: «Это падре Андрей? Я ищу иглесию ортодокс. Я вам звоню узнать, когда у вас будет миса». Чего же требовать от детей?

Что касается «потенциальных эмигрантов», думаю, что большая часть людей в России, из тех, кто говорят, что сидят «на чемоданах», все-таки лукавят. Россия, как говорится, «страна возможностей». Чтобы покупать дома в Марбелье, нужно жить в России. Думаю, что эти люди не отдадут без боя сверхприбыльные позиции.

В ближайшие 10-15 лет главное, чтобы Великая Стабильность не обернулась, как в 80-х, Великим Коллапсом. Тогда эмиграция не ограничится олигархами, и заграничным пастырям уж точно прибавится работы.