Швеция: кукиш правой руки

Победа на выборах в Швеции правоцентристского блока развенчал миф неомарксистов о «просвещенном избирателе», который, если ему правильно все объяснить, рано или поздно сугубо парламентским путем построит рай на земле. В Швеции – всеевропейском светоче «истинного социализма» – произошло ровно наоборот: просвещенный избиратель показал левым фигу. Следующее правительство Швеции НЕ будет социал-демократическим.

Если бы речь шла об уходе в оппозицию социал-демократов в любой другой стране, можно было бы пожать плечами – ну и что? Со Швецией такие штуки не проходят. Уже хотя бы потому, что социал-демократы (вообще-то марксисты, но в рамках, извините уж, советской доктрины – большие социал-предатели, чем самые заклятые меньшевики) проправили страной из последних 74 лет – 65.

На протяжении всего этого времени шведские социал-демократы занимались воплощением мечты правых марксистов: построением в одной отдельно взятой стране «государства благосостояния», в котором классовая принадлежность играет минимальную роль, обеспечиваемая правительством социальная безопасность жителей почти абсолютна, государство в экономике присутствует изрядно, но при этом никак не ограничивает права и свободы граждан, в том числе и на частную собственность.

Шведский эксперимент увенчался сокрушительным успехом: государство благосостояния было отгрохано поистине пятизвездочное: практически по всем показателям качества жизни Швеция устойчиво входит в пятерку мировых лидеров. Лучшие или одни из лучших на планете системы образования, здравоохранения, пенсионного обеспечения, социальной защиты – и при всем при том абсолютно бесплатные. То есть бесплатные в момент использования, потому как налоги, которые платят шведы, тоже одни из самых высоких в мире. Один из главных тестов, кстати, шведская система успешно прошла в первой половине этого года.

Представление о том, что почти-социализм несовместим с экономическим развитием, было статистически опрокинуто: по итогам второго квартала этого года, шведская экономика выросла на 5,6 процента – показатель, почти втрое лучший среднего по ЕС за тот же период. По меркам «старого ЕС» это – экономический шедевр, бум, тем более ценный, что он не сопровождается сколь-нибудь заметной инфляцией. Кстати, в опубликованном уже после выборов рейтинге Всемирного экономического форума конкурентоспособности стран Швеция по итогам прошлого года заняла третье место – обойдя такие «классические» рыночные страны, как США и Япония.

И – тем не менее. Следующее правительство Швеции будут формировать не социал-демократы, а альянс четырех правых, или, по социал-демократической терминологии, «буржуазных» партий. Хотя социал-демократы и получили самую крупную фракцию в парламенте (35 процентов голосов), для них это худший результат аж с 1914 года.

Ведущая партия правого альянса – «умеренные» (довольно-таки радикальные по шведским меркам) – получили 26 процентов (их лучший результат с 1928 года – Швеция действительно неторопливая страна). Четверка в сумме собрала 52 процента голосов, что и дает возможность ей формировать правое правительство большинства. Но почему шведы, вопреки традиции и национальному характеру, все-таки показали левым комбинацию из трех пальцев? Ответов несколько.

Во-первых, безработица. По официальным данным, она составляет всего 6 процентов – цифра, которой завидует половина континентальной Европы и которая, даже по меркам свободнорыночных США, вполне респектабельна. Однако не все так просто в государстве благосостояния, ибо в Швеции есть безработица и «безработица». Возрастная структура массива безработных безобразно напоминает уже привычную по другим странам «старого ЕС» – чем моложе поколение, тем выше процент работающих с частичной занятостью, временно или и вовсе сидящих без работы.

В поколении «20+», в частности, уровень безработицы, как минимум, втрое выше среднего по стране. Кроме того, по шведским правилам, люди, проходящие оплаченную государством переквалификацию или длительно болеющие, безработными не считаются. Если учесть и их, то реальные цифры безработицы оказываются в районе 15 процентов, а таких плохих показателей (тьфу-тьфу-тьфу!) не было и нет ни у Германии, ни у Франции, ни у Италии.

Во-вторых, за последние 10 – 15 лет благодаря глобализации шведская модель как образ мышления столкнулась с де-факто конкурирующей либеральной парадигмой. И впервые это произошло не на уровне просвещенной элиты, но широких, так сказать, масс трудящихся, благодаря новым технологиям получивших доступ к Интернету и зарубежным каналам спутникового телевидения.

Представление о государстве благосостояния как о своего рода муравейнике, где все одинаково тяжело работают и благодаря этому здоровые имеют возможность (и моральную обязанность) помогать слабым и больным, начало если не рушиться, то размываться. Не в последнюю очередь еще и потому, что с каждым годом становилось все больше желающих использовать блага общества благосостояния, не давая ему взамен ничего.

Иммигранты, которых в Швеции тоже много, стали еще одним грузом, под которым государство благосостояния принялось опасно трещать – в первую очередь психологически. Итого: то, что безупречно работало в стране, могущей (добровольно!) отгородиться от бурь внешнего мира нейтралитетом и высоким уровнем жизни, все больше сбоит в стране, (добровольно!) открывшей себя внешнему миру.

У выборов в Швеции есть, безусловно, и международное значение, в первую очередь – европейское. Строго говоря, в «старой» Европе давно уже нет классических циклов смены власти «левые – правые – левые», и левые оказываются правее правых (и наоборот) не только в Великобритании, если только и те, и другие не оказываются неотличимо центристскими.

Однако идеалы остаются идеалами – и ниспровержение (по-шведски аккуратное, тихое, с соблюдением требований техники безопасности и профсоюзных норм почасовой оплаты) идеала классического государства благосостояния значит очень много. И именно потому, что оно происходит в Швеции.

Коль скоро флагман и первопроходец евросоциализма меняет курс (да, плавно и потихоньку, но – меняет) на рыночный, значит, с самой идеей нужно разбираться заново.

Александр Дымелин