Ландыш удивленный

Актриса Александра Захарова: “Я ПЕРЕКУПИЛА У СЕБЯ СОБАКУ!”

Я считаю, что каждый родитель обязан купить своему ребенку собаку. Или какую-нибудь другую животину: крыску, мышку, хотя бы ужика! Потому что ребенок вырастает другим, если у него есть четвероногий друг, убеждена актриса. 

— Когда я была маленькая, мне так хотелось иметь собаку, что я даже говорила маме, что выброшусь из окна, если она мне ее не купит.

— Это называется детский шантаж! 

—А что было делать? Мама позвонила своей подруге — матери Александра Анатольевича Ширвиндта. И Раиса Самойловна сказала: «Нинка, я тебе сделаю собачку. Ты будешь довольна». Через день звонит: «Тебе сейчас привезут щенка жесткошерстного фокстерьера. Это — немецкая игрушка!» И появился чудный щенок, у которого под хвостом таился пропеллер. Собаку назвали Бимой.

Но псы не живут долго. И тогда подумала: никогда у меня больше не будет собаки, потому что пережить гибель существа, с которым ты соединяешься прочными узами, очень тяжело. И все-таки взяли Лушу, тоже фокстерьера.

— Но у вас сейчас две собаки? 

— Мы были в Германии, в Мюнхене, а там везде эрдели. О второй собаке можно только мечтать, но Марк Анатольевич сказал: «Давайте возьмем эрделя!» Я из Германии звоню в Москву знакомой женщине–эксперту, которая судит собак на ринге, и объясняю, что хочу подарить щенка папе на день рождения. Она говорит: «Александра, понимаете, эрдель — порода редкая, потому что не модная. Вот йорков много, французских бульдогов — еще больше. В Москве щенков нет, но в Саратове одна сука родила пятерых: четырех мальчиков и одну девочку. Щенок дорогой. Будете брать?» Говорю, что куплю за любые деньги, и на всякий случай звоню хозяйке питомника, где мы покупали Лушу. Она повторяет мне слово в слово историю про редкую породу, саратовскую суку и дорогого щенка. Ну, будет два эрделя. И вдруг звонок от судьи: «Саша, я предложила вашу сумму, но щенка купили, заплатили на 5 тысяч дороже». Звоню хозяйке питомника и слышу: «Есть щенок, уже везут, только на 5 тысяч дороже!» И тут я понимаю, что сама у себя перекупила собаку. Это только я могла не сообразить, что к чему!

— Как ее встретила Луша? 

— Я понимала, что не могу сама привести домой эрделя, потому что фоксиха воспримет это как предательство. Это ведь была моя собака, которая в театр со мной ходила и даже в магазин ее пускали. А тут эта черненькая с бровками рыженькими из Саратова приехала! На длинных ногах, такой ландыш удивленный! Глаза, как у лося, хвост баранкой. Я внесла в дом этого эрделя, и моя Луша обняла меня за ногу и закричала, заголосила, как деревенские бабы: «Ай-яй-яй!» И она меня не простила. Год вообще не подходила и всем своим видом показывала: «У тебя уже есть собака!» Зато перекинулась на отца. Теперь распластывается на нем, а он зовет ее «птичка моя», она взлетает ему навстречу. Когда он закрывается в кабинете, она ложится носом к дверной щели.

— А Рома?

— А Рома ходит за мной по пятам, она думает, что я ее родная мать. Сейчас ей уже три года. Они с Лушей дружат. Луша, конечно, главная, она Рому строит: рассказывает, что можно, а что нельзя. Они совершенно разные. Луша — работяга, она бегает за мячиком, роет какие-то ямы, на ней все хозяйство. А эта одухотворенная, романтическая, она смотрит на небо, на звезды, удивляется бабочкам. Луша молчаливая, а Рома все время что-то рассказывает, даже «ага» говорит. Они с Лушей выглядят, как два булгаковских героя: Коровьев и Бегемот. Сидят вдвоем на спинке дивана с квадратными мордами, висящими ушами и смотрят в лес. Когда папа приходит, они так счастливы, что, кажется, сейчас от радости отвалятся хвосты. Марк Анатольевич говорит: «Они не знают, что я художественный руководитель, они просто меня уважают».