Дети и творчество — в этом смысл всей жизни Ильи Сергеевича Глазунова. Со знаменитым мэтром мы встретились в мадридской гостинице «Палас» во время его последнего визита в Испанию. Сюда он приезжает не реже раза в год — и работать, и на отдых. И всегда во время поездок посещает «святилище» — музей Прадо, где художник, который в июне этого года отметит свое 80-летие, наслаждается шедеврами великих испанских мастеров.
В свои 79 лет Илья Сергеевич полон энергии и творческих планов. Он рассказал «Линде» о новой грандиозной работе — полотне «Раскулачивание», посвященном величайшей трагедии российского крестьянства. На полотне восемь на четыре метра изображено 120 фигур.
— Я живу во имя идеи возрождения России, — говорит художник. — Я написал много работ. Выступал как архитектор: работал над интерьерами Большого Кремлевского дворца. Создал Академию живописи, ваяния и зодчества. Написал книгу — она называется «Россия распятая». Я мечтаю также снять фильм. С Испанией меня много что связывает. Я даже делал проект Посольства России в Испании, знаю многих выдающихся испанских деятелей, да просто люблю вашу страну. Эту любовь, кстати, разделяют и мои дети — сын Иван и дочка Вера.
В ИСПАНИЮ ВДОГОНКУ
А впервые познакомился Глазунов со страной Веласкеса, своего любимого испанского живописца, еще в 70-е годы прошлого столетия. Его пригласил сюда выдающийся скульптор Хуан де Авалос, автор евангелистов-гигантов, украшающих храм в Долине Павших под Мадридом. И здесь не обошлось без анекдотической истории, весьма характерной для советской эпохи.
Известно, что Илья Сергеевич с советской властью и с господствовавшим в те годы в искусстве соцреализмом не особо дружил. Члены Академии художеств, не говоря уже о чиновниках от искусства, относились к нему, мягко говоря, настороженно, а посему шансов выехать в одиночку в Испанию даже по приглашению у него практически не было. Чтобы добиться расположения академиков и облегчить «выезд», друг и покровитель художника Сергей Михалков, автор «Дяди Степы» и гимна Советского Союза, посоветовал ему ехать в составе делегации. А посему Авалосу по просьбе Глазунова пришлось дополнительно пригласить делегацию академии. Но, увы, в конце концов самого Илью Сергеевича в нее не включили: якобы, для него не хватило места. Выручил Михалков.
— Узнав о случившемся, Сергей Владимирович не на шутку возмутился и отправился прямиком к министру культуры Демичеву: мол, опозорились перед заграницей — человека пригласили, а мы его не пустили! Демичев тоже возмутился и распорядился отправить меня вдогонку делегации, — рассказывает со смехом Глазунов.
Так художник впервые побывал в Испании. Результатом этой поездки стало знакомство с шедеврами Прадо и дружба с Авалосом, которая длилась много лет. Испанский скульптор, до своей кончины в 2006 году, неоднократно приглашал группы учеников Глазунова в Мадрид и лично знакомил их с испанским искусством.
«УХОД ИЗ ЖИЗНИ МАТЕРИ МОИХ ДЕТЕЙ — ВЕЧНО КРОВОТОЧАЩАЯ РАНА»
Впрочем, Глазунова перипетии с запретами на выезд из страны никогда не останавливали. Он всегда был борцом, его характер закалился еще в раннем детстве, когда ребенком он столкнулся и с сиротством, и голодом. В блокадном Ленинграде, а Илье тогда было всего 11 лет, умерли его родители. Его самого, истощенного, чудом вывезли из города-призрака, в котором в годы войны погибли три миллиона жителей. Ну а потом были учеба и первые выставки, которые нравились посетителям, но не нравились властям. Эти выставки досрочно закрывали, а некоторые картины, например «Дороги войны», даже уничтожали.
— Всю мою жизнь я боролся за то, чтобы работать, чтобы иметь возможность что-то создавать. Часто меня лишали такой возможности — в прежние времена я всюду встречал сопротивление, — признается Илья Сергеевич в беседе с «Линдой».
Размышляя о значимости быть борцом и в жизни, и в творчестве, Глазунов говорит о тех слабостях, которые, бывало, допускал в вопросах воспитания своих детей: «Корю себя иногда, что я в начале их возмужания, скорбя всей душой, что они растут без материнской любви, старался оградить детей от жестокой борьбы за жизнь и творчество. Ведь жизнь художника есть преодоление видимых и невидимых барьеров жизни».
Супруга Ильи Сергеевича — Нина Александровна Виноградова-Бенуа — скончалась в 1986 году.
— Моя жена была очень верующая, православная. Я помню, как внимательно и восторженно смотрели дети на изысканные и тонкие по цвету акварели мамы, работавшей над историей русского костюма и над его сценическим воплощением — к операм «Князь Игорь» Бородина и «Сказание о деве Февронии и невидимом граде Китеже» Римского-Корсакова.
Преждевременную кончину Нины Александровны Глазунов переживал особо. Он пишет: «Уход из жизни матери был и остается вечно кровоточащей раной в душах моих детей. Эту боль я делю с ними всегда, стараясь вложить в них свою любовь… И только Господь Милостивый знает, как тяжко было мне выдержать этот всесокрушающий удар судьбы, отнявший ее у нас… Как трудно было всем нам выбраться из бездонной пучины горя и одиночества… Я всегда буду благодарен детям за то тепло, которым они в те годы согревали мою скомканную душу».
Касаясь вопроса воспитания, Илья Сергеевич отмечает, что всегда «брал детей в короткие путешествия по Русской земле — в Троице-Сергиеву лавру, во Владимир, в Ростов Великий, в Суздаль, красота которых запоминается на всю жизнь. В детские души должна была запасть навсегда любовь к зримому образу Родины — великой Руси».
Художник гордится, что дети пошли по его стопам. Он пишет, что они «жили и воспитывались в атмосфере искусства: спасенные от уничтожения иконы, русские народные костюмы, ампирная и новорусская (абрамцевская и талашкинская) мебель. Учились живописи сын и дочь у отца. Вот что вспоминает об этом сам художник: «Моим детям во время учебы попадало от меня больше, чем остальным студентам, особенно Вере. Не забуду ее слез у одного из портретов работы Ван Дейка, который она копировала на первом курсе академии. У Веры уже есть дочка Полина и сын Илья… Мне всегда хотелось, как и каждому отцу, чтобы мои дети были лучше всех — умеющими, любящими и знающими — примером для других учеников».
Особое внимание уделял Илья Сергеевич своим детям и в их детские годы, справедливо считая, что именно в самом раннем возрасте закладывается будущее человека — и как художника, способного понимать и оценивать прекрасное, и как члена своей семьи.
«Когда мой сын родился, я повесил перед его детской кроваткой икону XVII века: изображение благословляющего Спасителя, — делится с нами воспоминаниями Глазунов. — И теперь, когда у него самого семья — четверо детей, эта икона, написанная в стиле Симона Ушакова, висит у него дома, напоминая о тех годах, когда жива была его мать и он так трогательно дружил со своей сестрой Верой, которая моложе его на три года».
СНАРУЖИ МАДРИД, ВНУТРИ — СВЯТАЯ РУСЬ
В свой последний приезд в Испанию с Глазуновым кроме нашего журнала «Линда», побеседовал известный испанский публицист и писатель Сесар Видаль. Он назвал российского художника гением и последним классиком из плеяды великих живописцев XX столетия. Мы, полностью разделяя эту оценку, расспросили мэтра о том творческом вкладе, который он внес, можно сказать, и в историю дипломатических отношений между Испанией и Россией.
— В Испанской столице я попробовал себя в качестве архитектора, и не абы чего, а здания посольства в Испании, — рассказал нам Глазунов. — Дело в том, что как-то Андрей Андреевич Громыко, в ту пору министр иностранных дел, увидел мой эскиз здания музея в Палехе и принял решение: пусть Глазунов попробует сделать испанское посольство. Я раньше никогда не строил. Правда, я вырос в Петербурге, городе великих дворцов, великих зодчих, и всегда любил архитектуру. Я сделал проект посольства — на все ушло лет пять. Однако осуществить его оказалось непросто.
Задумки Глазунова не понравились, в частности, советнику регионального правительства по городской застройке Эдуардо Мангаде. Он даже назвал его проект образцом франкистской архитектуры. Разумеется, российского художника, привыкшего воевать с бюрократами, отказ Мангады утвердить проект не остановил. Кто-то посоветовал ему обратиться лично к столичному мэру Энрике Тьерно Гальвану.
Отметим попутно, что Тьерно Гальван являлся одним из наиболее выдающихся политиков испанского так называемого переходного периода — от диктатуры генерала Франко к демократии. Благодаря своим твердым демократическим убеждениям, широкой эрудиции и гуманизму он пользовался огромным авторитетом в стране. «Старый профессор» принял российского художника с распростертыми объятиями, познакомился с проектом, внимательно выслушал его автора и одобрил.
— Не обращайте внимания на Мангаду! Вы с уважением отнеслись к культуре старого Мадрида — здание посольства вполне вписывается в архитектуру нашего города. Ну а внутри вы воспроизвели Святую Русь. Браво! — вспоминает Глазунов слова градоначальника и добавляет: — Мэр Мадрида был чудесный человек! А как он разбирался в вопросах культуры! Как любил нашего Достоевского! Я ему весьма благодарен.
Однако «добро» Тьерно Гальвана проект не спасло. После смерти Громыко строительство отдали в руки других советских архитекторов, и Глазунову удалось оставить за собой лишь интерьеры, да и то после жалобы на несправедливость лично министру иностранных дел Шеварднадзе. Над интерьерами Глазунов работал со своими учениками, включая сына Ивана.
Сегодня гости российского посольства могут наслаждаться красотой парадных Московского, Петербургского и других залов. В гостиных висят картины художника — в основном, это пейзажи его родного Петербурга. Ну а стены холла на втором этаже украшают росписи под общим названием «История Московского Кремля». Они выполнены учениками Глазунова по его эскизам. Начинается цикл изображением Москвы при князе Юрии Долгоруком и заканчивается салютом в честь Победы в 1945 году. Одна из работ — «Приезд в Москву испанского посольства в конце XVII века».
Строительство посольства в Мадриде было завершено в 1991 году. В том же году Глазунов создал портрет главы испанского государства короля Хуана Карлоса I. Говорят, что король, в принципе не любящий позировать, никогда ранее не относился с таким терпением и пониманием к работе художника над своим портретом. Глазунову он предоставил четыре часовых аудиенции. Российский живописец и в этом случае не изменил своей традиции — он работал под запись классической музыки, разумеется, испросив на это высочайшее разрешение.
Публиковалась в " LINDA "№5 (2010) | 21 декабря 2010 | 9530 просмотров |
© 2011 «LINDA»
Контактная информация |
|