ДУЭТ С ДУЭНДЕ

Танцовщица Сара Барас родом из Кадиса. Она исколесила весь мир, доказывая, что фламенко — это не старый и забытый танец, а суперсовременное искусство, способное заставить биться чаще сердца людей разных культур и национальностей.

Россияне обожают ее искусство. Она поняла это, когда представляла свой спектакль «Sabores» и в Кремлевском Дворце съездов, и в Большом концертном зале «Октябрьский» в Санкт-Петербурге. Демонстрация восхитительной силы движений и полное растворение в танце — вот что происходит, если Сара достигает дуэнде в своем любимом деле.

СAРА БАРАС (Sara Pereyra Baras) родилась 25 апреля 1971 года в Сан-Фернандо (провинция Кадис). Барас называют королевой фламенко, она одна из наиболее известных в мире испанских танцовщиц. Отец — полковник морских войск, мать, Кончи Барас, учитель танцев. С 8 лет Сара обучалась фламенко в студии матери. С группой «Los Niños de la Tertulia Flamenca» гастролировала по всей Андалусии. В 18 лет выиграла первый приз на испанском национальном телевидении Gente Joven. 

С 1989 г. танцевала в компании Мануэля Морао, в том числе гастролировала с ним в Париже. В 1992 г. сформировался творческий дуэт Сары и Хавьера Барона. В 1994 г. в компании Пако Пенья совершила турне по Европе и Азии. В 1997 г. Сaра Барас сформировала свою труппу. Наиболее известные постановки компании Барас: «Sensaciones», «Sueños», «Juana la Loca», «Mariana Pineda», «Carmen», «Esencia». Труппа Сары Барас выступала во всех крупных театрах мира. Среди многочисленных наград танцовщицы — Национальная премия танца (2003 год).Супругом Сары Барас является танцор Хосе Серрано.

— Чем запомнились те гастроли в России, в 2006 году, когда вы показывали россиянам «Sabores», спектакль, посвященный вашей маме?

— Это была незабываемая поездка. Знаете, будто путешествие на машине времени. Меня поразило, как в России, современной стране, умеют ценить традиционное искусство. Думаю, именно поэтому мне удалось так органично соединить в том спектакле модерн и традицию, разум и сердце.

— Успели посмотреть в Москве балет?

— Побывать в российской столице, откуда вышло столько мастеров балетного искусства, да не сходить на балет? Конечно, сходила! В России по-другому оценивают танцоров и музыкантов. Думаю, что в России проявляется эстетика дзен.

— Какими вам показались российские танцовщицы?

— Русская женщина выглядит хрупкой, но на самом деле она очень сильная. На сцене они похожи на хрустальных куколок, а в живом общении убеждаешься, какие они сильные натуры. Гордые, смелые и выносливые, как андалузские женщины.

— Значит, у русских дам тоже есть дуэнде?

— (Смеется.) Понимаете, дуэнде не принадлежит ни южанам, ни северянам. Его невозможно ни определить, ни до конца понять. Не знаю, откуда приходит дуэнде и куда потом пропадает, но когда оно есть, ты это чувствуешь. Эта страсть либо есть, либо ее нет. Дуэнде может появиться и в Кремлевском дворце в Москве, и на таблао в Хересе.

— Пуритане от фламенко всегда обвиняли вас в том, что вам не нравятся традиционные воланы и юбки в горошек и вы, того хуже, танцуете в брюках или во всем черном.

Sara Baras: La mujer rusa parece frágil pero luego es fuerte. Ves a las bailarinas en un escenario y parecen que se van a romper como muñecas. Sin embargo después con ellas en el tu a tu son féminas de una gran raza. Bravas como en Andalucía

— Слава богу, все меняется. Я выступаю в том, в чем мне удобно, комфортно и что отражает мою личность. Ну не вижу я себя в воланчиках! Хотя ничего против них не имею. Фламенко — это то, что в душе, а не в одежде.

— А как вы вообще к критике относитесь?

— Если критикуют по делу, это полезно, даже если очень сильно ругают.

— Бытует мнение, что фламенко весьма мачистское искусство. Вам это мешало в карьере?

— Со мной случилось с точностью до наоборот: как раз в мое время люди жаждали видеть женщин во фламенко. Именно поэтому принадлежность к слабому полу мне никогда не мешала. Другое дело, что кому-то не нравятся мои брюки, а хотелось бы видеть меня в воланчиках и с гребешком в волосах. Однако наша публика приходит на наше искусство, им не нужна мишура, зрителям важно, каких высот мы можем достигнуть ежедневным трудом.

— Значит, сегодня женщине делать танцевальную карьеру не труднее, чем мужчине?

— Нет, однозначно не труднее. Это раньше во фламенко доминировали мужчины, а сейчас нет. Если есть талант, пол не важен. Посмотрите, сколько женщин сегодня создают собственные постановки, и это прекрасно.

 — А по жизни вы также уверенно шагаете, как и по сцене?

— В жизни я, по крайней мере, знаю, куда я иду. А если по правде, то по сцене я шагаю чуть увереннее, в жизни чаще сомневаюсь. На сцене я могу перевоплотиться в кого угодно, там возможно все, а вот в реальности стоит больших усилий начать что-то новое.

— А какие ложные шаги случались в жизни?

— Думаю, что нет. Меня, к счастью, окружают люди, которые меня действительно любят, моя семья. Хотя нет никого, кто бы в этой жизни не поскальзывался.

— Ваша красота помогла вам достичь славы?

— Только на одной красоте далеко не уедешь. Главное — талант. Ведь танец — это прежде всего эстетика. А с другой стороны, если актер танцует великолепно, его внешние данные отступают на второй план. И потом, во фламенко целеустремленность важнее красоты.

— А может ли вас что-то отвлечь от танца?

— Пожалуй, да. Есть у меня слабость: во время спектакля несколько раз бегаю чистить зубы. Ну а если серьезно, от танца меня может отвлечь только радость материнства. И то временно. Сбывается мечта нашей семьи — весной у меня родится малыш. Врач говорит, что со здоровьем пока все в порядке. От фламенко надо отойти, но я счастлива. К работе я потом обязательно вернусь, и мой ребенок будет мной гордиться...

— Сара, у вас полжизни проходит на чемоданах. Известно, что вам столь же важно не забыть в дорогу ваш компьютер, как и туфли.

— (Смеется.) Это так, что поделать. Где бы я ни находилась, встаю рано и завтракаю с моим ноутбуком. Зато газеты люблю читать, перелистывая, слюнявя пальчики...

 — Покупки по Интернету делаете?

— Да, делаю закупки для дома, а еще приобретаю в Сети кукольные домики, которые коллекционирую. В общем, с техникой дружу. Шурин подарил мне беспроводные наушники, с которыми я репетирую на сцене, всегда находясь на связи. Ну и признаюсь, на компьютере играю в Sims — уже построила театр моей мечты.

 — Нравится, что жизнь стала техногенной?

— Не всегда. Не нравится, например, что фотошоп на афишах нас, актеров, делает слишком молодыми. Это выглядит неестественно!

— Может, именно благодаря этому «миражу» вас легко представить той самой девочкой из Кадиса, что танцевала в студии своей матери...

— Именно мама привила мне любовь к фламенко, благодаря ей я выросла в мире этого танца.

— А потом вы работали с компаниями Мануэля Морадо и «Цыганами из Хереса»?

— Мне тогда было лет 15 или 16, и Морадо был для меня таким далеким человеком, актером с афиш и из телепрограмм. Зато мама обрадовалась: дочка, это же очень известный артист из Хереса, объясняла она мне. В его спектакле «Esa forma de vivir» («Этот стиль жизни») я чувствовала себя такой маленькой, совсем ребенком; все артисты там были цыгане, кроме меня. Тем не менее это был для меня незабываемый опыт: мне пел Мануэль Монео, а я танцевала, импровизируя, ни о чем не задумываясь. Это было дико, но так сильно и естественно!

— Вы всегда хотели создать собственную танцевальную компанию... Наверное, и для того, чтобы чувствовать себя свободной?

— Буквально с юности мечтала о собственном коллективе. В 26 у меня уже сложилась мини-группа. Был Хесус, гитарист, с которым мы познакомились на спектакле Мерче Эсмеральды «Женщины»...

— Почему вы так любите струящиеся ткани?

— Потому что в них живет движение. Движение должно быть во всем. Мы ищем красоту во всем. Для нее, для красоты, важно все: и музыка, и звук, и хореография, и свет...

— Не потому ли так популярна ваша компания, что вы придаете фламенко новый, необычный имидж?

— Мы популярны потому, что наши артисты, а они все молоды, танцуют настоящее фламенко, ведь истинное фламенко заключается в выражении того, что ты чувствуешь. Настоящее — это то, что несешь в сердце.

— Вы всегда готовы экспериментировать, смешивать разные стили. Меня, например, удивил ваш спектакль «Безумная Хуана» — надо же так «обезуметь»...

— Как говорит моя мама, можно делать сумасшедшие поступки, но никогда нельзя терять голову. Я ценю смелость, ведь смелые могут рисковать, а без этого нет продвижения ни в искусстве, ни в жизни. Чтобы понять, ошибся ты или выиграл, как раз нужно рисковать, экспериментировать.

— На какой из сценических площадок вам было наиболее комфортно?

— У них у всех есть свое очарование. Но в нашем искусстве мы ведь говорим о дуэнде, а это такое волшебство, которое либо появится, либо нет, хотя в каждый спектакль я вкладываю всю свою душу. Выступая в Вашингтоне, Нью-Йорке или Бостоне, всегда испытываю гордость, видя переполненный зал. А вот в Санкт-Петербурге я чувствовала себя принцессой, попавшей в сказочную историю... Здесь же, на родине, все по-другому: больше всего я нервничаю в Мадриде.

 — Вы снимались и у Карлоса Сауры в фильме «Иберия». Как вы считаете, фламенко нуждается в поддержке общества, в том числе и с помощью кино?

— Обязательно. Причем не только для того, чтобы люди ходили на спектакли, но для передачи этого искусства следующим поколениям. Нам нужны школы и учителя фламенко. Мне посчастливилось обучаться у прекрасных учителей, поэтому с горечью смотрю на нынешнее поколение. Боже мой, ведь выживают с фламенко совсем немногие. Я заметила, что в Москве и других столицах мира во всех крупных театрах идут постановки фламенко. Это искусство больше знают за рубежом, чем у нас на родине, и это мне обидно.

http://www.russianspain.com/files/news/200/ZrizIPIzx0VCRCxLhNeE.jpg

 — Причем иностранцам ведь не очень интересно традиционное фламенко. Как вы считаете, закончился спор между сторонниками «чистого» фламенко и теми, кто говорит, что будущее за танцорами в джинсах?

— Фламенко изменяется вслед за быстротекущей жизнью. Раньше танцовщице фламенко нужен был партнер-танцор и гитарист. Сейчас каждая актриса везет за собой целую свиту: менеджера, светотехника, костюмера, гримера, ассистентов и пр. Все так же, как в больших балетных труппах.

Раньше все было грубее, тип артистов 200-летней давности — это уже пережиток прошлого. Невозможно навсегда остаться с юбками в горошек и гребешками в волосах.

Но это не значит, что не нужно уважать традиции. Я, например, слушаю музыку разных стилей, могу под нее танцевать, но при этом фламенко во мне никуда не исчезает. Фламенко только обогащается, открывает свои новые грани. Я уверена, что если танцор талантлив и знает, чего он хочет, посвящает себя этому целиком, соединение стилей производит взрывной эффект. Появляется новое видение того, как передать ритм, появляются ошеломляющие вещи.